Марк Перах: Четыре истории из жизни государственных преступников

Он читал Библию не украдкой, а так, что кто угодно мог видеть его за этим занятием.

Начальник политико-воспитательной части пытался раскрыть глаза Кацо на ошибочность его мировоззрения, причем наиболее сильный аргумент был такой: “Все знают, что бога нет”.

Но этот аргумент, к удивлению начальника ПВЧ, не убеждал Кацо.

Однажды группа пропагандистов из Иркутского Дома Пропаганды прибыла в лагерь и провела серию разъяснительных бесед с Иосифом-Кацо, но и они не сумели переубедить упрямого еврейско-грузинского печника. После этого Кацо стал регулярным обитателем кондея. И каждый раз, выйдя из холодного карцера, он ухитрялся раздобыть запрещенную книгу и читал ее при каждой возможности.

— Хозяин подкармливает раба, — сказал Лодовичус, кивнув в сторону солдата, несущего суп в кондей, — чтобы раб продолжал кормить хозяина. Однако этот Кацо, — признал Лодавичус, — он, конечно, исключительно бесстрашный раб!

Мне это казалось помешательством — подвергать себя такому наказанию неделю за неделей, год за годом. И ради чего? Ради сборника древних легенд?

Приноравливая мои шаги к ограниченной скорости ходьбы Лодавичуса, я шел с ним к нашему бараку. Едва мы успели приблизиться к печке, где горящие сосновые ветви выбрасывали через приоткрытую дверцу оранжевые языки, как услышали гул голосов где-то со стороны вахты. Мы разобрали часто повторяемое слово этап. Пополнение зеков прибыло в наш лагерь. Прибытие нового этапа — немалое событие в монотонном зековском существовании. Среди новоприбывших могли оказаться друзья, потерянные месяцы и даже годы назад в лагерно-тюремной мешанине. А если в этапе и не было друзей, кто-то из новоприбывших мог, возможно, принести известия о них.

Мы поспешили к вахте.

Туманный полусвет медленно подымался на восточной стороне низкого неба. Рассвет был близок. Прожектора, установленные над вахтой, бросали изломанные тени зеков, один за одним входящих в зону, на тусклую ленту обледеневшей гари, именуемой поверочной линейкой и отделявшую ряды бараков от вахты. Как только из дверей вахты возникал очередной зек, он сейчас же пускался рысью к баракам, чтобы успеть захватить место на вагонке, этой шаткой двухэтажной полати, собранной из планок, и тем самым обеспечить себе, пока не поздно, место для спанья. Те, кто опоздают к разбору незанятых вагонок, будут мотаться между бараками, урывая обрывки сна на тех вагонках, чьи постоянные обитатели окажутся на смене в каменном карьере или в кондее.

Скоро мы с Лодавичусом знали все немногие новости, а больше слухи, привезенные новым этапом. Мы повернулись к бараку, когда от вахты донеслись звуки перебранки. Кто-то просил солдат о чем-то, но солдаты в ответ только матерились. Дверь вахты распахнулась. В ней стоял, упираясь в косяк и пытаясь пятиться обратно внутрь вахты, зек, который в дополнение к стандартному зековскому облачению — ватнику, ватным штанам и валенкам — нес на голове вместо обычной облезлой ушанки странную вязаную шапку. Из серой щетины, покрывавшей его желтое лицо, крупно выбухала красная бульба замерзшего носа. Два солдата, матерясь, вытолкали его в зону, и последний пинок солдатского сапога послал его навзничь. Дверь вахты захлопнулась. Новоприбывший некоторое время оставался в лежачем положении. Затем он медленно стал на колени, еще медленнее разогнулся и прислонился к стенке вахты. Его мутные глаза скользнули но нашим лицам, и он обхватил себя руками.

— Милостивый Боже, — сказал Лодавичус. — Ведь это полковник.

Это будет его конец. Собачья смерть.

Зек, которого Лодавичус назвал полковником, сделал несколько шагов вдоль стен вахты, повернулся и сделал несколько шагов обратно, не удаляясь от двери более чем на три шага.

Я не знал, почему его называли полковником. Может быть, до ареста он действительно имел такой чин в армии, но скорее это было насмешливое лагерное прозвище.

За несколько недель до прибытия к нам полковник стал отверженным в безжалостном зековском мире. Это было в другой зоне, где, вместо каменного карьера, зеки работали на лесоповале и разделке древесины. Как и во всех других лагерях для политзаключенных, КГБ держало там группу профессиональных уголовников, чтобы в случае заварухи натравить их на беспокойных государственных преступников.

Однажды несколько этих бандитов, которые грузили на сани бревна, предназначенные для вывоза из зоны, ухитрились оставить между бревнами скрытую каверну. Двое из них забрались в каверну, их напарники быстро заложили их бревнами и затем затеяли перебранку, чтобы отвлечь внимание охраны. Трактор поволок бревна из зоны. Когда трактор пересекал линию ворот, зек, именуемый полковником, закричал: