Михаил Васильев - Остров

— А я и не заметил. Признаться, пьян я был, джентльмены, как святой Бонифаций… Потом опять принял, там же в кино, — бутылку пальмовой водки. Главное, дальше не помню, потом вроде как очнулся, смотрю — где-то двух партнерш нашел, половых.

— Смотри, не перегни свою палку, — проворчал Мамонт.

— Тамарка же их сейчас и доставит. Сурприз! Пусть каждый спросит себя: а что я сделал для сексуальной революции?.. Чем мы хуже хиппи? У них свободная любовь полагается.

— Совсем ты эпикуреец, как я подозреваю. Красный Омар Хайям, — пробормотал Мамонт.

Так и не опьяневшие и недовольные этим, мизантропы угрюмо ели салат из папоротника, сидя вокруг большой деревянной лохани.

— Гениальный салат. Сам создал, — радовался своему произведению Чукигек. Он долго и тщательнее всех готовился к Новому Году. — Уж полночь близится, а Германа все нет? — ухмыльнулся он.

Эта цитата не нашла отклика, все продолжали мрачно жевать.

— Подарки ждете? — наконец, спросил Мамонт.

— Организм выпивки просит, — сипло сказал кто-то.

— Где же Тамарка? Вдруг утонул… Вот гад, враг народа!

— Нету канака. Где Тамарка, где водка?.. Волокита, бюрократизм! — Демьяныч закипел, надолго, сопровождая свои речи непрерывным слитным матом. — Нашли кого за водкой посылать, чурку. Черт нерусский! Урод лагерный.

Потом достал из костра головню и наконец замолчал, злобно раскуривая дешевую филиппинскую сигару-чаруту.

Мамонт, уставившись на угли костра, почему-то вспомнил сегодняшний странный мутный сон.

Из моря, рядами, выходят какие-то люди, даже существа. Голые, гладкие, без лиц, без признаков любых половых органов. Существа- кругом. Все говорят в один голос. Кажется, одно и то же. Что же они говорят. Он пытается сказать что-то свое, даже крикнуть, но не может: что-то залепило глотку. Но было еще что-то?.. парад. Нечто вроде парада. Шеренги людей-манекенов. Портреты с лицами-блинами. — "Идти поперек — это спасение! — приходит вдруг в голову. — Спасение от чего?" Он таранит строй, твердый упругий монолит. Лозунги. Лозунг — "Все люди — сестры!" Кто же они — мужики, бабы? — "А вдруг я такой же! — Лихорадочная мысль. Он поспешно цапает себя между ног и ощущает только гладкое ровное место. — Вот сволочи!"

"Яйца где? Куда яйца дели, гады!?" — кричит он.

Какое облегчение почувствовал Мамонт, проснувшись и поняв, что ничего этого не было. Какие-то неясные туманные проблемы исчезли, как… — "Как сон."

"И все — таки кто они были — мужики или бабы? Приснится же такое."

— Кто здесь в снах разбирается? — заговорил он. — Это к чему, когда баба снится?

Рядом шевельнулся Пенелоп, с надеждой вглядывавшийся в розовый по — вечернему океан:

— А мне вчера жаба приснилась.

— Царевна?

— Да вроде нет…

— Были б деньги, я этот остров завалил бабами, — Это, конечно, Кент. — Деньги без баб могут появиться, а бабы без денег- никогда.

Сейчас, лежа на прохладном песке и глядя вверх, в небо, Мамонт вспомнил с каким восторгом узнал в юности о Цыганской звезде — звезде странников.

"Странствовать захотел, гондурас!.. И те, кто смотрит на Цыганскую звезду, становятся вечными бродягами и мечтателями… Примета. Какой идиотизм!"

— Главное — наяву не жениться на лягушке, — кажется, это сказал Чукигек. — А вы знаете, что только из-за Козюльского немцы войну проиграли? — Пацан немного опьянел.

Совсем пьяный Козюльский согласно кивал, нерасчетливо широко кивая головой. Остальные угрюмо молчали.

— Слушайте вот, — продолжал Чукигек. — Пошел партизан Козюльский в деревню — похмелиться. Узнало об этих планах гестапо и всю самогонку зверски выпило. Обиделся тут партизан Козюльский, пошел к железной дороге и со злости все гайки на грузила отвинтил. А тут эшелон шел, как назло, с сапогами для немецкой армии. Пошел весь эшелон с сапогами под откос. Посмотрел на все это партизан Козюльский и придумал хитрую хитрость: за ночь все сапоги пропил. Утром Гитлер хватился, а сапог-то и нету. Звонит тогда Гитлер Сталину. Слушай, Сталин, — говорит. — Надо на Индию идти, а из-за тебя дело стоит, планы партии, национал- социалистической, планы народа срываются. Как же моя доблестная армия босиком до Индии дойдет? Опять же срам перед Европой. Босяками задразнят. Пожалел тут Сталин Гитлера да и говорит: иди в лес, к партизану Козюльскому. Пришел тот в лес, видит: сидит партизан Козюльский на дубу, в красной рубахе, махорку курит, самогон пьет. Говорит тут Гитлер: прости, что беспокою, партизан Козюльский, только надо мне на Индию идти, а из-за тебя планы партии, планы… В общем, хрен дойдешь. Дело стоит. Тут стыдно стало партизану Козюльскому, налил он Гитлеру стакан и говорит: как же мне было, Гитлер, не пропить твои сапоги, когда твое гестапо не дало мне похмелиться? Развел тут Гитлер руками, повесил голову и говорит: Видно не судьба мне в Индию съездить. Опрокинул стакан, заплакал да и пошел прочь, домой. А дома с горя женился, а потом отравился, конечно. Так и проиграл Гитлер войну, а если б не обидел Козюльского, то и до Индии бы дошел, конечно.