Михаил Васильев - Остров

— Интересно ему, — прикрикнул Демьяныч. — Есть! Этого говна они не жалеют, каждый раз везут. Лучше бы боеприпаса побольше грузили, мин. Без миноискателей вот пропадаем.

В последнее время для того, чтобы продолжать жить, нужно было каждую ночь ставить мины, доставать мины, отмечать проходы, ползать в темноте в минных лабиринтах. В день, когда ушли корейцы, Демьяныч решил, что большие воронки, оставшиеся после давнего обстрела Чукигека, можно перекрыть бревнами — тогда получаться блиндажи, настоящие и ложные. Следующим утром, поленившись рубить сами, мизантропы взялись отбивать бревна у черных. Те, словно решив перейти в лесорубы, зачем-то рубили и валили деревья динамитом каждый день.

После этого было много всего: несколько раз на них кидались штурмом, были неимоверно тяжелые бревна, когда они — впятером на одно бревно — тащили их через чащу, были мины и бесконечная, неиссякаемая грязь, когда он закапывал-выкапывал их в темноте, заграждения из колючей проволоки, раскачивающиеся и звенящие ночью на ветру.

В конце концов то, что осталось от блиндажей, пришлось оставить. А Мамонту и Чукигеку, убегая от черных, — даже бросаться с обрыва в воду. Сейчас все надолго притихло: и черным, и мизантропам как будто надоела эта долгая и бесполезная стрельба, беготня по маленькому острову.

— В этом тумане — будто не в море. Будто на реке очутились, где-то на Енисее разгружаем летний завоз, — звучал где-то голос Пенелопа.

Негромко, осторожно, тарахтел двигатель стоящего судна, иногда в нем что-то звонко стукало, вздрагивал борт. После последней контузии в голове иногда закладывало, пропадал звук. Мамонт сидел на узком фанерном ящике, кажется, с новым миноискателем. Разгрузка шла медленнее, вроде бы заканчивалась.

— Ну что, все? — крикнул в темноту Мамонт.

Будто в ответ ему и все равно неожиданно с тягучим дребезгом ударил миномет; показалось, что где-то там, далеко, лопнула большая пружина. Засвистевшая мина замерла, затихла где-то высоко, потом, опять завывая, понеслась вниз, тяжело шлепнулась в воду. Сразу же, словно ее ждали, с баркаса ударил, внезапно взявшийся там, зенитный пулемет. Рваное двойное пламя с грохотом забилось в тумане. Упали сходни — оказывается, баркас отходил. Перед Мамонтом поворачивался борт, наверху согнулся матрос, он, напрягаясь, держал якорную цепь.

"Ну давай!" — прошептал Мамонт. Как-то странно, дико внутри, было наблюдать бой со стороны.

Разворачиваясь на ходу, баркас уходил в туман. Смяв в кулаке пачку сигарет, Мамонт смотрел вслед. Било уже несколько — множество уже — минометов. Безошибочно точно на палубу падали мины.

"Вот садит, вот садит!" — с досадой крякал где-то рядом Демьяныч.

Внутри возникал какой-то детский протест: у негодяев, у врагов не должно ничего получаться. Они не должны побеждать.

Описав дугу, баркас остановился и вспыхнул. На палубе засуетились фигурки в комбинезонах, там загремели ведрами, каким-то железом, в тумане, будто совсем рядом, шипел заливаемый огонь.

Минометный огонь почему-то стал реже, в ответ на каждую мину с баркаса гулко бил пулемет. Потом его стрельба стала непрерывной, с обратного черным борта поползли матросы: спускались, — вроде бы по трапам и линям, — некоторые сразу прыгали в воду. Темные головы плывущих медленно приближались к берегу. Навстречу им треснул выстрел из карабина, мелькнуло несколько темных фигур, сразу исчезнувших, когда огонь переместился в их сторону.

— Не кури! — возник в темноте голос Демьяныча.

Мамонт отвернулся, чтобы огонек сигареты стал незаметен черным. Уменьшившийся, посторонний в этой битве не совсем понятно кого с кем.

Баркас коптил, исходил дымом, оттуда доносился запах гари. Чад медленно растворялся в тумане. На палубе что-то тлело, пульсировало раскаленное железо. Во всем мире освещен был только этот кусок палубы с катящимися по ней гильзами, сажа, лежащая на ее краю, как черный сугроб. Из темного облака все бил и бил, — так долго, будто всю ночь, — зенитный пулемет. Двойная струя трассирующих пуль текучим огнем струилась в черном лесу. Массивные пули трещали там, среди деревьев.

— У него ночной прицел есть, — сказал где-то Чукигек. — Я видел.

Выплывшие вышли на берег там, дальше. Мамонт видел черные фигурки, скучившиеся под обрывом у маленькой рощи из нескольких пальм. Прижавшись к обрыву, здесь, в этом тумане, они будто чего-то ждали.

— Сдавайтесь, козлы!.. — послышались крики черных. — Сдавайтесь, отпустим — ничего не сделаем. В ответ раздалось несколько пистолетных выстрелов.