Михаил Васильев - Остров

— Убедительная победа, — похвастался Мамонт. Голова была будто залита кипятком после сегодняшней бессонной ночи. Он достал недокуренный окурок сигары и замер, будто задумался, глядя на него.

— Да уж, герой, — как будто согласился Козюльский. — Гляжу, Мамонт смотрит вниз с камня, голову свесил, а черные сзади с обеих сторон лезут. Ты чего не стрелял?

Мамонт чуть было не сказал, что стрелять было не из чего, но вовремя догадался промолчать. Над головой раскачивались закопченные листья пальм. Он и еще Козюльский с Чукигеком сидели на каких-то ящиках на шанхайской улице посреди покинутых корейских фанз. Фанзы- без окон и дверей, зияли черной пустотой внутри. С самоходной баржи невдалеке цепочкой спускались корейцы, каждый с мешком цемента на спине. Это разоренное и одновременно кипящее суетой место сейчас казалось парадоксально спокойным и надежным.

— Пришлось гранатами поработать, — запоздало ответил Мамонт. — Штук десять черных завалил.

— Там их и не было столько, — возразил Чукигек, глядя на вереницу корейцев-докеров. — И для кого стараются, таскают? Черным что ли оставлять собираются?

— Ночью еще одного из винтовки достал, — добавил Мамонт. — Вы-то бежали в ужасе.

— Я и винтовку, фузею твою отбил, — заговорил Козюльский. — С тебя магарыч.

— Да ладно, сочтемся, — принужденно произнес Мамонт.

— Удивительное дело, как они-то не застрелили тебя, дурака, — добавил Козюльский. — Видать, живым надеялись взять, истерзать чтоб. Со всех сторон уже окружили. Ну ты и попер! Пьяный что ли был? Хорошо, что я в Шанхае по делам оказался. Еле успел поднять людей. Как пошли колхозники- сразу черных смело, и раненых побросали. Лихо корейцы в атаку ходят- молодцы! Любят это дело. Вроде чего им стараться- головы подставлять? Все равно скоро отходят… Ну чего ты, Мамонт, смотришь? Отчаливают. Уже и день назначен. Снова на смену черный миноносец придет.

— Опять! — заметил Чукигек. — Приходит-уходит.

— А может и к лучшему, — помолчав, опять заговорил Козюльский. — К лучшему, что черный корабль прибыл. Теперь хоть опять у себя дома ночевать будут. Оказывается, хуже нет, когда они, вроде нас, по лесам партизанят.

— Я тоже надеюсь, теперь перестанут по ночам приходить, будить, — сказал Мамонт. — Вы-то разбежались тогда, а меня уже расстреливать повели…

— Повели его домой- оказался он живой, — произнес Чукигек. — Ты-то чего не убежал?

— Еле оказался… А не убежал — значит не повезло. Сначала сильно не повезло, а потом везло и везло. Как и не бывает. Очень сильно. Будто на пороге винмагазина червонец нашел. Зато Аркадий вот… — Внутри сразу стало пусто, когда он произнес его имя.

— Да, вот и Аркашки нет. Какая-то другая жизнь началась, — Козюльский сказал то, о чем думал сейчас сам Мамонт.

— Уже похоронили рядом с корейцами. Большое теперь стало кладбище, — отозвался Чукигек.

— Скоро все там очутимся, — равнодушно произнес Козюльский. Ему никто не стал возражать. О смерти в последнее время не спорили, все относились к ней со спокойным фатализмом.

— Моих раненых, — заговорил Мамонт. — Ну, то есть мною раненых в плен теперь?.. Жаль не удалось посмотреть на пленных, заодно поговорить по душам. Может, среди них мои новые знакомые оказались.

— Чего на них смотреть, — отозвался Чукигек. — У нас их сразу отобрали… А здесь и до тебя много пленных накопилось. Уже плывут, наверное, куда-нибудь в другое земное полушарие.

— Обратно домой лучше с Наганой и Маринкой евоной пойдем, — сказал Козюльский. — Веселее будет. Они тут не только барахло, дом свой по кускам сюда, на причал, перетаскивают. Своих, японцев, наняли: то ли телохранителей то ли носильщиков.

— Вроде самураев, — заметил Чукигек. — Как в кино.

Самураев дождаться не удалось.

"Может это и хорошо, — думал на ходу Мамонт. За время долгого ожидания удалось поесть и выспаться. — Хорошо, если на черных не наткнемся."

— Теперь сам видел, миноносец совсем у берега стоит. Чего им бояться. Кто его штурмовать станет? Не мы же, — Голос, ушедшего вперед Козюльского, звучал громко и отчетливо здесь, в бамбуковом лесу. Бамбук неестественно быстро возник и вырос тут, на этом склоне. Будто всегда существовала эта лесная тень, сырость, стволы исполинской травы, подымающиеся вверх, в непроглядную высоту.

— Полагаю, черных теперь в лесу нет, — отозвался Мамонт. Помимо возвращенной длинной винтовки теперь он нес на груди старинный автомат, японский, с кривым прикладом. Хотелось верить, что это награда за сегодняшние подвиги. — На корабль ушли. Тоже не радость — по лесам бродить.