Марек Хласко: Обращенный в Яффе

- Это вы, - сказал он.

- Да, - сказал Роберт. - Это мы. Дай три бутылки «Голд стар» и включи вентилятор.

Официант неподвижно стоял за стойкой, глядя на нас с полным безразличием. Я чувствовал, как пот струйками стекает у меня вдоль позвоночника, и посмотрел на девушку, но ни на ее лице, ни на теле и капельки пота не заметил. Наш пес лежал на каменном полу и тяжело дышал.

- Дай нам три раза «Голд стар», - сказал я официанту, но он отрицательно покачал головой. Тогда я полез в карман и положил на стойку деньги. Он пересчитал их; сунул в ящик и, подойдя к стене, включил вентилятор; через минуту в тишине послышался шум резиновых лопастей. Ну, и поставил перед нами три пива «Голд стар».

- Ты читал про нас в газете, да? - спросил я официанта.

- Дела идут хреново. Времени полно - читай сколько влезет.

- Мы всегда платим.

- Значит, можете всегда приходить.

- Всегда или только когда при деньгах?

Он опять посмотрел на нас, а потом на пса, лежащего с высунутым языком.

- Всякий раз, когда будете с собакой, - сказал он.

- Они у нас долго не задерживаются. Только привыкнешь к одной, сразу надо заводить другую.

- Скоро дожди зарядят, - сказал официант. - Вы ничего не заработаете.

- У нас еще есть целый месяц.

- И куда вы теперь?

- В Тверию.

- Красивая хоть?

- Ты б отказался от американской валюты? - спросил Роберт.

- А что вы делаете, если она уродина?

- Это плохо. Приходится каждый раз его накачивать. Тогда с грехом пополам получается. Сам знаешь, как оно бывает.

- Нет, - сказал официант. - Знаю, как оно бывало. - Он опять посмотрел на нашего пса. - Я принесу миску воды, а ты его спусти с поводка, - сказал он. - Поводок коротковат, собака мучается. У нас тоже был пес, да сдох. Но миска, наверно, найдется.

Он вышел, а я отпустил собаку, и в ту же минуту мы поняли, что плакали наши восемьдесят фунтов, которые заплатил за нее утром Роберт; пес бросился длинными скачками в темноту улицы, а мы втроем стояли в дверях ресторанчика с бутылками холодного пива в руках и смотрели на нашего пса, пока его след не простыл.

- Как его зовут? - спросила девушка.

- Ты хотела сказать, как звали, - ответил я. - Его звали Лузер [2].

- Что это значит?

- Лузер - тот, кто постоянно проигрывает. Неудачник.

- Это ты ему придумал такую кличку? - спросила она.

- Я, - сказал я.

Она подошла и прижалась ко мне.

- Минуточку, - сказал Роберт. - Человек едет работать. Отложите это на потом.

Но она не отошла; не выпуская из рук бутылки, она обняла меня, а я опять, как в автобусе час назад, почувствовал ее горячее дыхание, и это чистое горячее дыхание перебивало запах жареной рыбы, запах моря и запах карболки.

- Придумай мне какую-нибудь кличку, - сказала она.

- Хорошо, - сказал я. - Ты будешь называться Кошка Чародея.

- Почему?

- Не знаю, - сказал я. - Попробуй выдумать что- нибудь получше. Всех шлюх зовут Барбара или Марни, а в Германии у каждой второй русское имя. Не знаю почему. Но во всем Израиле не найдешь ни одной, которую бы звали Кошка Чародея.

И тут она отстранилась, а я смотрел на ее губы, повторяющие придуманное мной для нее имя. Одного только она не могла знать: что так я называл Эстер, когда мы еще были вместе, а она жила в кибуце и выносила мне жратву, и я ел тушенку ножом прямо из банки. И не могла знать, что только благодаря Эстер я спал. Но теперь Эстер уже не было, а я действительно не мог спать и каждый день глотал эти проклятые барбитураты. Ну, и еще одного она не могла знать: со всякой другой женщиной я заставлял себя все время думать об Эстер и повторял ее имя до самого конца, потому что иначе у меня ничего не получалось. Да, она об этом не знала; и Роберт тоже не знал; и не знала ни одна из наших невест, которые спасали мне жизнь и строили для меня мост, чтобы я мог по нему перейти в лучезарное будущее. Но не в том дело; ничего этого не знала даже Эстер. А я готов был рассказать людям о себе все, что им хотелось услышать, но только не это.

Девушка поставила свою бутылку на стойку и сказала:

- Этот пес специально выдрессирован. И не из Яффы он, где вы его купили, а отсюда, из Хайфы; в Яффу, к торговцу собаками, его привезли только позавчера. Сверните в первую улицу направо, третий дом, тоже по правой стороне. И постучите в дверь на первом этаже.

- Спасибо тебе, - сказал Роберт. Я видел, что он искренне растроган. - Знаешь, собака стоила восемьдесят фунтов. И еще пришлось бы ее откармливать. Это не наша Клякса. - Он повернулся ко мне: - Помнишь Кляксу?