Дмитрий Глуховский: Причастие

Президент поднялся и постучал гербовой серебряной ложечкой по гербовому с золотом бокалу принципиально со швейцарской минералкой.

— Господа!

Зал угодливо и с некоторой опаской стих.

А ведь каждый из сидевших за столами и сам мог таким же вот вкрадчивым звоном серебра о хрусталь заставить смолкнуть не только любой шумный банкет, а даже и бушующий стадион! Но все эти в высшей степени непростые люди знали: с Президентом, несмотря на его некоторую внешнюю субтильность, всегда надо быть начеку. Случалось, что тихое серебряное позвякивание на таком вот не предвещающем никакого кадрового гильотинирования торжественном ужине оборачивалось для части присутствующих колокольным набатом. Чего же ждать на сей раз? По ком звонит ложечка?

Вилки опустились — не на тарелки, а на скатерти, чтобы не произвести ни малейшего звука, ни привлечь случайно внимания.

Президент помолчал, интригуя.

У знающих за собой грешки разогнался пульс. Вспомнив об огульной и острой нелюбви Президента к алкоголю,

попросившие было шампанского незаметно убирали фужеры под стол. Кто-то чуть слышно боролся с собой, пытаясь через нервный спазм проглотить-таки икру. Остальные, казалось, на всякий случай даже перестали дышать.

Осетрина заветривалась, молочные поросята коченели, и поволока затягивала бешамель.

— Господа! Я знаю, что спасет Россию!

Президент значительно и несколько даже кокетливо оглядел собравшихся.

В зале явственно выдохнули, а кто-то даже украдкой и срыгнул. Драматическую паузу заполнило возобновившееся тихое чавканье.

Однако был в этом зале стол, за которым после новых слов Президента воцарилась куда более плотная, напряженная тишина. Толстые сильные пальцы забарабанили по дереву. Три взгляда — серых, колючих и жестких, как «ежик» полковника ВДВ — встретились, и холодная искра проскочила между ними. Тарелки перед сидящими за этим столом были чистыми, как намерения лейтенанта кремлевской роты почетного караула, и блестящими — как его пуговицы. И еще пустыми, как его глаза. Стол, за которым они сидели, был уныл: вместо блюд с явствами на белоснежной скатерти лежали, прикрытые ладонями, всего два предмета: офицерская фляжка и портсигар.

Эти люди однозначно пришли сюда не пожрать.

Президент запустил руку во внутренний карман своего темно-синего приталенного пиджака и, выудив из него блестящий черный прямоугольник, продемонстрировал собравшимся.

В зале заинтригованно икнули.

— Позвольте представить вам Айфон-Четыре! — победно произнес Президент.

По столам полетел уважительный шепоток.

Президент нажатием кнопки включил на удивительном аппарате видеокамеру и поймал в объектив сидевших в зале, вроде бы как Сталин — делегатов XVII съезда — в прицел подаренной снайперской винтовки, но как бы и без задней мысли. Однако некоторые из особенно жевавших — перестали, а кое-кто, склонный к историческим аллюзиям, и поперхнулся.

Произвел чудо-телефон впечатление и на троих, сидящих с пустыми тарелками.

— Душа болит, — одними губами произнес первый, красномордый плотно сбитый человек, похожий на отставного в лучшем случае военного.

— Что с Отечеством делают! — горько прошептал второй, недвусмысленно румяный мужчина с синеватыми прожилками на бульдожьих щеках, держащийся прямо, будто на кол посаженный.

— Пора, господа, — мрачно подытожил третий, на котором даже вальяжная итальянская тройка смотрелась закостеневшим генеральским кителем.

Довольный произведенными эффектом, Президент улыбнулся широко, хорошо, искренне, по-детски как-то, и заговорил:

— Как вы знаете, я только что вернулся из Силиконовой долины. То, что я увидел там, поразило меня и заставило снова задуматься о том, что строить экономику на газе, продолжать делать деньги из воздуха — тупиковый путь. Нашей стране нужны инновации! Передовые технологии! Хай-тек! Именно поэтому я поднимаю этот бокал негазированной минеральной воды за город-сад, который мы собираемся разбить в Сколково…

Сотни взглядов были устремлены на него — любопытных, осоловелых, внимательных, подобострастных, вежливо-сомневающихся, одобрительных… И еще три — цепких, холодных, плотоядных.

Толстые пальцы отвинтили крышку на цепочке, и офицерская фляжка пошла по окружности стола. Каждый из сидевших за столом приложился к горлышку и мужественно крякнул. Но пили эти люди однозначно не за скорейшую приемку Сколкова госкомиссией.