Олег Лукошин - Человек-недоразумение

До дома я добрался пешком и без приключений.

Как честный, исполнительный журналист, на следующий день к восьми утра — был понедельник — я отправился на работу, но на двери, ведшей в полуподвальные редакционные палаты, висел замок. Часа два я топтался у дома, обыкновенного, жилого, ничем не примечательного, и даже имел неосторожность спрашивать у всех проходивших мимо молодых и старых горожан, не знают ли они, что за праздник сегодня, в связи с которым редакция газеты «Воля» вдруг не вышла на работу. Мне отвечали, что никакого праздника сегодня нет и все честные люди работают.

Наконец я додумался позвонить из автомата (до ближайшего требовалось пройти пешком минут пятнадцать) домой Евграфову, но трубку никто не брал. Я знал ещё один телефонный номер, коллеги-журналиста Владика, но и у него в ответ раздавались лишь длинные гудки. Делать нечего, пришлось бесцельно слоняться по городу, а затем отправиться домой.

На следующий день история повторилась. Снова я отправился на работу в положенное время и снова встретил равнодушный замок на двери. У меня хватило ума догадаться, что всё это связано с нашим митингом, и, по всей видимости, братья-партийцы одномоментно ушли на дно, но смущало то, что со мной никто не связывался. Всё-таки я числился не последним человеком в партийной иерархии. Телефоны Евграфова и Владика продолжали молчать, как найти Круглова, я не знал — и что же теперь мне делать? Настроение было неважное. Ощущение потерянности и внезапно свалившейся на голову ненужности, должен вам сказать, не из самых приятных.

Наконец через неделю ко мне на квартиру заглянул один чувачок из партии, имя которого я не знал, да и на лицо едва вспомнил. Он выглядел напуганным.

— Завтра в качалке общий сбор. В два дня.

— Подожди, подожди, — успел тормознуть я его, уже готового сорваться со двора. — Где хоть эта качалка находится?

— Ты не знаешь? — почему-то искренне изумился он и на какое-то время трагически задумался, видимо решая, сообщать ли мне её местонахождение и не провокатор ли я, раз не ведаю такой очевидной вещи.

— В подвале дома, который напротив автомастерской. Автомастерскую «Светлана» знаешь? Это у леса. Вот там.

На следующий день, после некоторых мытарств с поиском нужного дома, который оказался вовсе не напротив автомастерской, а как-то в отдалении и наискосок, я был на месте. Дверь подвала (видно, участь такая у фашистов — по подвалам прятаться) открыла фрау Люда. Внутри сидели на тренажерах да по матам совершенно потерянный Круглов, достаточно бодрый, хотя и мрачноватый, Евграфов и ещё человек восемь. Короче, жалкий остаток от партии. Почему не смогли явиться другие, в коротком предисловии объяснил Евграфов.

— В общем, так, — начал он, убедившись, что никто больше не придёт. — По последним данным, которые у меня есть, наших убито четыре человека: Костян, Владислав, Сергей Доброхотов и Артём Малышев, новенький, если кто не знает.

Четверо погибших, вскинул я глаза! И Владик!

— Ещё семеро сидят в ментовке. Всем предъявили обвинения, произошедшего на площади они не касаются. Шьют уголовные дела — кому квартирную кражу, кому угон автомобиля, кому ещё что. Насколько я знаю, четверо уже подписали признательные показания. В милиции, как вы знаете, свои методы, не стоит обвинять наших ребят в слабости. Вполне вероятно, что подпишут и трое оставшихся. Видимо, так для них лучше, иначе им могут и убийства повесить.

— А гопота? — спросил кто-то.

— Из них не взяли никого. Да менты рады, что не своими руками пришлось нас разгонять. Ещё премию гопничкам выпишут.

Пару мгновений длилась пауза, а потом мужичок средних лет, сидевший в самом углу, совершенно мне неизвестный и мной не замеченный, вдруг жёстко спросил с едва заметным акцентом:

— Ну, и кто во всём этом виноват? Кто ответ держать будет?

Почему-то все инстинктивно взглянули на Круглова. Тот смотрел в пол.

— Кто это? — шёпотом спросил я у соседа, того самого парнишки, что приходил ко мне на квартиру.

— Ты чего? — изобразил он удивление. — Это Аветисян, предприниматель. Главный спонсор партии. Качалка его, и автомастерская, и ещё куча точек.

Вон оно что, сообразил я. Теневой руководитель. Честно говоря, было досадно, что за почти двухлетнее пребывание в партии я так и не узнал, кто же на самом деле ей руководит. Тот факт, что какой-то рядовой партийный лох об армянине-фашисте Аветисяне знал, внёс некоторую переоценку в мои представления о собственных талантах, способностях и умению разбираться в обстоятельствах и людях.