Фиона Хиггинс - Коллекционер стеклянных глаз

Гектор наблюдал за всем этим со стороны, стараясь не привлекать к себе внимания.

После столь тщательных и долгих приготовлений к этому дню он не мог покинуть замок, не увидев результатов. И к тому же впереди был еще номер с его бабочками. И вот он смотрел, как руки пирующих мелькают в непрерывном движении от тарелки ко рту и обратно. Хвосты жареных сонь (очевидно, особо изысканное лакомство) свисали с подбородков, ласточки целиком залетали в рот, сочные сливы и вишни набивались туда же в таком количестве, что сок брызгал во все стороны. Понятно, что никто не страдал перед этим от голода, это было обжорство в самом чистом виде.

Устав от этого зрелища, Гектор перевел взгляд на Боврика, сидевшего где-то в конце стола и заметно нервничавшего. Как и ожидалось, он привлекал взгляды своим костюмом, в котором густо-синий цвет сочетался с абрикосовым и отдельными проблесками фиолетового, но, к удивлению Гектора, его глаз был закрыт повязкой. Казалось бы, уж в этот-то вечер он непременно должен был ослеплять всех блеском одного из своих драгоценных искусственных глаз. Беспокойство, в котором он пребывал, постоянно вскидывая руки и выпрастывая из рукавов манжеты, действовало Гектору на нервы, и он решил, что наблюдать за другими — все же меньшее из двух зол.

В это время на кухне, окончательно уподобившейся прокопченному аду, миссис Малерб и ее помощники буквально выбивались из сил. Каждую минуту влетал кто-нибудь из слуг и требовал еще блюд, еще напитков, еще чего-нибудь. Из-за гор еды и дичи, живой и мертвой, в помещении было не повернуться, тем более что в помощь был привлечен дополнительный персонал. Шум стоял невообразимый. То и дело выкрикивались распоряжения, часто противоречившие друг другу, гремела посуда, горшки и кастрюли выкипали, и пища вываливалась на плиту, воздух звенел от ругани.

— И они называют себя знатью?! — рычала миссис Малерб, набрасываясь на тесто для нового пудинга. — Дикие животные какие-то! А что они сделали для сегодняшнего обеда? Ровным счетом ничего! Все простые люди — фермеры, охотники, пастухи, которые обеспечили их этой пищей, — где они, спрашивается? Где угодно, только не здесь.

А наверху гости еле переводили дух после обилия блюд, которые в меню значились всего лишь как предобеденная закуска. Наконец зазвенели фанфары, и парадные двери Большой столовой распахнулись. Гектор поднял голову.

— Пожалуйста, встаньте, чтобы приветствовать его светлость лорда Мандибла и его прекрасную жену леди Лисандру Мандибл! — прозвучал призыв.

Все с трудом поднялись на ноги, борясь с отрыжкой и отдуваясь, и схватили бокалы и кубки.

Первой появилась Лисандра, вызвавшая сдержанный недоуменный гул. В кремовом платье, сверкавшем бриллиантами вперемешку с мерцающим жемчугом, она, безусловно, излучала великолепие. Однако великолепие было подчеркнуто умеренным, и дамы, ожидавшие совсем не такого, были явно разочарованы. Все уверяли, что наряд леди Мандибл будет непревзойденным по своей роскоши, и на тебе! Дамы чувствовали себя обманутыми.

На леди Мандибл это, похоже, не произвело никакого впечатления. Кивнув гостям и одарив их мимолетной улыбкой, она прошла на свое место во главе стола и села на один из двух тронов, специально заказанных по случаю праздника. После этого глаза всех присутствующих вновь обратились к дверям, чтобы увидеть хозяина замка. И вот он вполне оправдал их ожидания. Можно сказать, что в этот вечер лорд Мандибл затмил свою жену.

Вы спросите, каким же образом ему это удалось? Может быть, сыграло роль то, что он въехал в зал на коне? Это было бы, безусловно, необычно. Или то, что он оделся охотником-варваром с огромной медвежьей шкурой на плечах и рогатым шлемом на голове?

Вовсе нет. Причиной послужило то, что появилось вслед за ним, — а именно громадный косматый вепрь, вплывший на серебряном блюде, которое шестеро слуг несли на вытянутых руках. Это зрелище вызвало бурю оваций, и оно того заслуживало. Кабан, еще потрескивавший и брызгавший маслом после жарки, блестел, облитый медом, и сидел на подстилке из позолоченного плюща. На его удлиненной морде было написано удивление, словно он не ожидал такого приема даже после смерти. На каждый из двух клыков, торчавших из нижней челюсти, было насажено по большому желтому яблоку (идея лорда Мандибла), а на голове — нечто вроде сверкающей тиары (автор идеи тот же). Вдоль боков вепря были разложены жареные поросята, начиненные живыми дроздами, которые вылетали из их ртов и поднимались к потолку. Кое-кого из пирующих это привело в некоторое замешательство — в частности, тех, кому пришлось увертываться от сыпавшегося сверху помета, однако выражать недовольство вслух никто не решился.