Саймон Хиггинс - Глаза зверя (ЛП)

Элисон Гудмэн

За крутые истории

СУТРА ФУРУБЭ

(«Игнорирование»)

Подготовка

Собраться, очистить разум и оценить свои поступки

Взгляд на себя

Очистить всю ложь, совершенную за день, не рассыпать зерна жизни

Решимость

Закончить счастьем, что успокоит разум.

ТРИ УРОВНЯ ГЛАЗА ЗВЕРЯ

1. Зрение зверя

Соединиться разумом с существом и использовать его органы чувств

2. Двойное зрение

Видеть своими глазами и глазами соединенного животного

3. Управление зрением

Видеть самому и глазами животного, управлять животным, сделав его шпионом или оружием.

ОДИН

Убийство Безымянного

До рассвета еще оставалось около двух часов, светила луна.

В конце темного коридора Нанаши опустился на колено. Он поправил меч на спине, повернул голову налево и направо, пока успокаивал дыхание. Он слушал. Холодная ночь до этого была полна стрекота сверчков. Теперь не было ни звука.

Большое поместье было тихим, и он не посмел нарушать тишину раньше, чем доберется до цели. Холодный ветерок задел пот на его лбу и глаза. Он учуял запах бобового супа с кухни.

Он бесшумно придвинулся к раздвижным дверям.

Нанаши вытащил бамбуковую чашечку из скрытого кармана черной куртки. Вытащив пробку, он склонился к выемке в полу, где держались двери. Нанаши осторожно вылил воду туда. Жидкость растеклась, он медленно считал до пяти.

Он осторожно отодвинул одну из дверей на ширину ладони. Она едва слышно двигалась. Вода сдерживала шум, как он и надеялся. Момент настал. Он не думал о последствиях провала. Ради силы и ясности он старался не думать вообще. Он стиснул зубы и поправил черную ткань, скрывавшую его лицо. Если ему придется отбиваться, стражи смогут увидеть только его глаза. Если он отпустит их живыми.

Нанаши вздохнул. Конечно, приказ был четким. Забрать документы. Не убивать . Конечно, к правилам руку приложил Богомол. Ох и он! Однажды так их всех убьют. Нанаши представил худое лицо Богомола, взгляд глубоко посаженных глаз, что менялся чаще, чем тучи проносились по летнему небу: в один миг там была яростная решимость, в другой они сияли от гордости, граничащей с нежностью. И почти в каждом взгляде была нотка грусти, сильная вера. Мальчик на миг опустил голову. От его веры все было трудно!

Нанаши успокоил мысли и вдохнул холодный предрассветный воздух. Прикрытые тканью, его ноздри раздувались.

Внутри соседней комнаты, наверное, через пару стен, кто-то сильно потел. Или сильно простыл старик, или кто-то юный был напряжен. Собакам, волкам и лисам они пахли одинаково. Как и для Нанаши.

Обучение не дало ему повышенного обоняния. Это Паук называл «остатком». Отдельные способности порой задерживались в Нанаши после того, как он объединялся зрением, когда сосредотачивал разум на ближайшем звере или птице, чтобы видеть их глазами. Многие способности быстро угасали, и он знал, что эти силы тоже могли вот-вот исчезнуть.

Он осторожно открыл обе двери. Особая диета дала ему ночное зрение, Нанаши осмотрел комнату перед собой.

Она была прямоугольной. Простые стены. Татами на полу… из камыша. Дальнюю стену разбивала одинокая тонкая дверь из бумаги. Не было видно стражи, но запах пота стал сильнее. Он исходил из-за двери.

Он разглядывал пол комнаты перед собой.

«Странные маленькие тени».

Пол был покрыт аккуратными рядами железных тетсубиши: острых штучек с тремя шипами, и острия могли быть покрыты ядом. Они были выкрашены в соломенный цвет, чтобы сливались с татами. Нанаши вытащил из-под меча на спине мягкий мешок и вытащил из него черную грубую ткань.

Сопоставив рулон ткани с дверью вдали, он склонился в комнату и взмахнул запястьями. Рулон быстро развернулся по прямой. Он разворачивался и становился все тоньше, укрывал пол с шуршанием. Нанаши смотрел, задержав дыхание. Ткань закончилась в трех больших шагах от двери. От ткани исходил резкий запах с нотками хурмы и водорослей. Но Нанаши был рад ткани. Любой шип, проткнувший ткань, будет покрыт сухим противоядием.

Эта дверь была последней, если записи старого Барсука не врали. Уверенности не было. Обезьяна в библиотеке часто портила карты и записи, и Барсук, хотя мог говорить и читать на разных языках, часто отказывался расшифровать испорченные записи.

- Сам пойми, мальчик, - говорил он сотни раз, - или твой ленивый мозг высохнет, как водоросли на камнях!