Лиза Уэлш - Берлинский фокус

Я взял поднос.

– Тебе не кажется, что ты ошибся с работой?

– Все время об этом думаю. – Он наклонился и прошептал, чтобы другие посетители не слышали: – Каждый день приходится иметь дело с идиотами. – От исповеди ему, кажется, полегчало. Он улыбнулся и сказал уже громко: – Спасибо и хорошего вам дня.

Я хотел ответить, но мать положила руку мне на пояс. Ей бы вышибалой в клубах работать. С такой рукой не поспоришь. Я промолчал, и мы пошли к единственному свободному столику, заваленному оберточной бумагой и грязными стаканчиками. Я припарковал поднос в куче мусора. Мне вдруг захотелось пива.

Мама поставила чашки на стол и принялась перекладывать мусор на пустой поднос. Поджав губы, она боролась с пластиковой коробкой из-под сэндвича, которая никак не хотела закрываться.

– Тебе обязательно скандалить с каждым встречным?

Она вручила поднос официанту, который двигался мимо с грацией профессионального регбиста. Вот он идет, свободный и безмятежный, а в следующую секунду у него в руках оказывается поднос.

– Терпеть не могу грубость.

Она свернула салфетку и положила ее на блюдце, чтобы промокнуть капли кофе, другой салфеткой смахнула со стола грязь и поставила между нами свой пакет.

– Это я на пенсии, мне ворчать положено.

– Ладно, извини.

Она улыбнулась, давая понять, что с нотациями временно покончено, затем открыла сумочку и достала конверт, на котором моей рукой был написан ее адрес.

– Вот. Хочу отдать, пока не забыла.

– А, да. Точно.

Я взял у нее конверт и подержал в руках. Письмо из прошлой жизни.

– Ты сказал, тут страховка.

– Да.

– Твой отец всегда говорил, что у тебя хорошие мозги в дурной голове.

– Спасибо, мам.

Я спрятал конверт во внутренний карман и поднял голову: мать улыбалась, глядя на меня через стол.

– У меня для тебя подарок. – Она достала из пакета три пары синих носков. – Я подумала, они тебе понравятся.

– Спасибо. – Я взял носки и с интересом узнал, что в них 80 % шерсти и 20 % синтетики. – Здорово.

– Купила на распродаже в «Асде». Как у тебя с трусами?

– Отлично.

– Я хотела купить, но вспомнила, что последние тебе не понравились. – Я смутно представил стариковские трусы с гульфиком, в которых стыдно выйти на люди. – Еще я привезла тебе это. – Она протянула голубую рубашку, завернутую в хрустящий пакет. – Я покупала ее отцу, но он так ни разу и не надел.

Такая рубашка хорошо смотрится с ширпотребом из «Слейтерс», незаменимая вещь для конторских служащих, я такую никогда не надену.

– Она, наверное, немного великовата, но ты можешь носить ее под джемпер.

Я взял рубашку и разгладил целлофановую упаковку.

– Да, как раз для такой погоды.

– Я так и подумала. Чтобы не простудиться.

Мы помолчали. Никто из нас не притронулся к кофе.

– Я купила ее отцу на свадьбу Лорны, но он до нее не дожил. – Я опустил голову. Каждый раз, когда что-то случается, мама вспоминает о смерти отца, словно убеждая себя, что худшее уже произошло.

Кофе стал покрываться пленкой, и мама вяло его помешала.

– Два фунта за чашку, а мы даже не попробовали. – Я взял чашку и сделал глоток. – Я хотела похоронить его в ней, но потом одела во все белое. Не знаю почему, ему всегда шел голубой, просто белый больше подходит для похорон.

– Мам, проехали, я буду носить ее с джемпером.

– Хорошо. – Она положила ложку и посмотрела мне в лицо. – Или лучше оставь ее в пакете до собственных похорон.

– Ты о чем?

– Посмотри на себя, сынок.

– Я в норме.

– Не похоже.

– Тем не менее.

Я выпрямил спину в надежде, что ровная осанка придаст убедительности словам. Но я знал, что она имеет в виду. Я смотрел в зеркало перед уходом: лицо опухшее со вчерашней ночи, кожа бледная после долгих дней взаперти, щеки отвисли еще больше со времени моей поездки в Берлин.

– Зачем ты здесь, Уильям?

– Хороший вопрос.

Она смотрела сурово, как в детстве, когда хотела выведать правду.

– У тебя неприятности?

Мне вдруг захотелось ей все рассказать. Я чуть не рассмеялся. Это как внезапное желание сунуть палец в розетку или прыгнуть под поезд в метро. Смертельно опасно, но соблазнительно. Я пригубил кофе и посмотрел ей в глаза:

– Конечно нет.

Уловка со взглядом никогда не работала.

Ты ведь не связался с наркотиками? Отец всегда переживал, что ты пошел в шоу-бизнес. Я говорила, ты Умный мальчик, но он твердил, что от наркотиков ум не спасает. Взять хотя бы Элвиса.

Мать смеялась над отцом, но в то же время соглашалась с ним.