Елизавета Александрова-Зорина - Треть жизни мы спим

Она больше не прыгала на кровати и не просила конфет, а снова, как до болезни, хотела быть красивой и нравиться если не всем, то хотя бы ему. Они обошли магазины в округе, где она, радуясь, что не нужно, как раньше, слушать советы матери, выбрала себе длинное платье свободного кроя, с большими карманами, куда можно было прятать руки, точнее пальцы, на которых отслоились ногти, потому что не хватало витаминов, микроэлементов, лейкоцитов, тромбоцитов, в общем, не хватало всего, чего только могло не хватать, а еще приглядела длиннополую шляпу, скрывшую от любопытных взглядов, которые могли быть опаснее случайной инфекции, ее лицо. Ты будешь на них ходить, спросил он, увидев, как она примеряет сапоги на шпильке сантиметров десять не меньше, или мне придется носить тебя на руках, и, нагнувшись, чтобы не услышали сотрудницы обувного магазина, прошептал, детка, ты ведь не можешь ходить без трости, сбавь обороты и поищи себе что-нибудь ортопедическое. Но упрямства ей было не занимать, это он давно уже понял, и сапоги, завернутые в шуршащую бумагу, были положены в длинную коробку, которую нести, конечно, пришлось ему, обнимая ее обеими руками.

Дома она провела перед зеркалом больше часа, наложила толстым слоем тональный крем и румяна, оживлявшие ее лицо, без них пугающе бледное, обвела глаза синими тенями и накрасила губы яркой помадой, затем долго примеряла парики, которые для удобства хранила, натянув на трехлитровые банки, похожие на стеклянные головы, и за время всех этих приготовлений так устала, что, упав на кровать, проспала до вечера, а пятна румян и помады остались на подушке. Очнувшись, заглянула в зеркало и, обнаружив, что лицо похоже на палитру художника, на которой перемешаны краски, стерла все, начав сначала, и только в полночь была одета и накрашена как следует, вот только пора было уже спать, и он, не обращая внимания на слезы, загнал ее в постель, заставив перед сном выпить морфин. На следующий день она не вставала с постели и, как следует выспавшись, вновь начала приготовления, с твердым намерением на этот раз повеселиться как следует. Все, что здоровому человеку кажется таким простым и привычным, чего и не замечаешь даже, для умирающего превращается в целое событие, и то, что обычная женщина делает за час, подумаешь, собраться, одеться да накраситься, она смогла осилить только за несколько дней. Между прочим, я никогда не была на свидании, держась за стены, дошла она до кухни, где он, сутулясь над столом, сворачивал им сигареты с травой. Он прикурил обе, протянув ей одну, свидание так свидание, только учти, что в моей жизни их были тысячи, и я буду весь вечер скучать.

Ресторан был на берегу реки, с видом на воду, и им отвели столик у окна. Она с трудом ковыляла на каблуках, отказавшись от трости, так что держалась за его локоть, и вид у них был, наверное, комичный, а может, со стороны казалось, что девушка выпила лишнего, всякое бывает, да и с чего он вообще решил, что на них кто-то смотрит, может, никто и не обращал ни малейшего внимания. Место было приличным, с ненавязчивой живой музыкой, двумя скрипачами и виолончелисткой, и в тусклом вечернем свете, скрадывающем все лишнее, она и правда была красива, хотя ее красота и была теперь замурована в ней самой.

В жизни все должно быть один раз, сказала она, разглядывая пальцы, на двух из которых, указательном и среднем, начали отрастать ногти, ведь рождаемся один раз и один раз умираем.

Он пожал плечами, не соглашаясь и не споря, словно говоря, кто его знает, может, ты права, а может, нет.

Представь, если бы произнесенное слово навсегда исчезало из нашей речи, вот сказал ты кому-то люблю, и все, обратно сказанное не возьмешь и кому-то другому не передаришь, будь теперь добр любить до конца времен, или крикнул: ненавижу, и слова больше нет, никому его уже не сможешь швырнуть в лицо, как перчатку.

Тяжело бы пришлось политикам и актерам, съехидничал он.

Одно свидание, одно признание, один поцелуй, одна ночь, продолжала она, прячась за широкополой шляпой, так что ему был виден только ее рот, одна мечта, одна цель, только подумай, как серьезно бы мы относились к каждому событию и как вспоминали бы его всю свою жизнь, проживая еще и еще раз, но уже в памяти, словно прокручивая полюбившуюся сцену из фильма.

Ты красивая, сказал он, и хотя я говорил это многим женщинам, уж прости, вряд ли остались у меня неиспользованные слова, но и ты, думаю, все это слышала не раз, а все же я говорю тебе, будто в первый раз, ты красива, и я взгляда не могу оторвать от тебя.