Элвин Джонсон - Битва дикой индюшки и другие рассказы

— Знаешь, почему ты так понравился боссу? Вовсе не потому, что оказался прекрасным торговцем. Ты грабишь клиентов в два раза больше хозяина, а клиентам это нравится. Ну, конечно, и он этому рад. Как это ты так ловко научился делу?

— У меня был однокашник, который работал в магазине мужской одежды в Нью-Йорке.

Я походил к нему недельку и понаблюдал, как он обдирает клиентов. Всё показалось просто.

— Да, у тебя хорошо выходит. Но боссу ты приглянулся вовсе не поэтому. Всё из-за твоей манеры разговаривать, и потому, что ты был преподавателем латыни.

— Ассистентом.

— Всё равно. Если бы ты пришёл устраиваться, когда за прилавком была я, то ты бы через полминуты вылетел вон. А господин Рокфорд до сих пор сожалеет, что ему не довелось учиться в колледже. Ему так хотелось бы пощеголять латынью среди знати.

Он часто пользуется одним латинским выражением: «Caveat emptor», котороепо его словам означает: «Клиент должен быть осмотрительным». Когда ты появился у нас, он сказал, что надо сделать плакат с такой надписью и вывесить его в магазине.

— У меня складывается репутация разбойника с большой дороги.

— Наши покупатели тоже не очень-то честно заработали свои денежки. Они получали их на городских контрактах и махинациях, на обвесах и обсчётах. Так что грабить грабителя не грех.

Что верно, то верно. Хобарт не чувствовал за собой вины, но и не очень-то гордился своими подвигами.

Прошёл месяц, а звезда Хобарта поднималась всё выше. Милдред вручила ему чек на зарплату: сто долларов. И не было никаких признаков того, что ей не нравится его продвижение. Напротив, в глазах у неё сквозило удовлетворение.

— Это ты подбила сделать мне повышение.

Она не стала ни признавать, ни отрицать этого. Но теперь он уже понял, что Милдред делала с г-ном Рокфордом всё, что хотела. Он был старым одиноким человеком, жена у него давно умерла, а детей не было. И его исключительно хорошенькая и компетентная секретарша заняла у него в сердце место дочери.

— Я не могу тебя сейчас отблагодарить должным образом, так как вон уже маячит покупатель. Но ты ведь позволишь пригласить тебя пообедать со мной?

— Да.

Они сидели в нише «Золотого орла».

— Какой всё-таки прекрасный хозяин г-н Рокфорд, — сказал Хобарт.

— Да. Жаль только что он не честолюбив. В прошлом году он посылал меня в Англию посмотреть, что носят мужчины, особенно лорды. И мне пришлось также поехать в Шотландию, так как в Калифорнии полно шотландцев. У них там было что-то вроде карнавала, и все мужчины носили юбки. Вот такие коротенькие порточки, и вот такие короткие гольфы, так что их большие красные колени торчали на морозе. С чего бы это у мужчин такие уродливые колени?

Потому что женщины забрали себе все запасы красивых коленок. И прячут их при этом, как скупердяи.

Милдред нахмурилась, затем продолжила: «Мне подумалось, что с этими юбками можно будет кое-что сделать. Знаешь, любой, в ком есть хоть капля шотландской крови вплоть до двенадцатого колена, будет покупать их. В субботу по вечерам они будут тучами ходить по тропкам горы Тамалпэ или продираться сквозь кустарник, раздирая в кровь свои ужасные колени. Мы войдём с тобой в долю и построим на вершине горы роскошный ресторан, будем подавать там почти сырые бифштексы и то, что они называют по своему уискибо, но мне кажется, просто виски. И они почувствуют себя чуть ли не внуками шотландского короля Брюса. Для того, чтобы начать такое дело, надо иметь 20 тысяч долларов. Г-н Рокфорд всё это прекрасно понимает, но спустил всё на тормозах. Он просто не честолюбив.

— А какое у него состояние?

— Что-то около четверти миллиона.

— Может быть, ему хватает.

— Никогда не хватает, если можно заполучить больше. Коль у тебя есть четверть миллиона, то можно сделать и миллион, надо только заняться этим.

— А затем делать десять миллионов, если только заняться?

— Да, можно.

Когда они расставались у дверей Милдред, она как бы невзначай заметила: «Чикагцы всегда целуют девушек после второго свидания. Но ты-то ведь с востока».

Хобарт поцеловал её. Это было приятно. Он поцеловал ещё раз.

— Только раз, а не дважды.

— Я всегда всё делаю не так. Извини. Я начну сначала. — Он поцеловал её ещё раз.

Она нахмурилась, а затем улыбнулась.

— Ну ты герой, Хобарт. Может быть, даже чересчур.

Прошёл год. Хобарт всё успешней обдирал покупателей, но интерес к этой игре у него уже прошёл. Он всё больше и больше тосковал по чистой атмосфере науки.