Дэвид Салой - Каков есть мужчина

Родители Миранды должны быть в пути. Они довольно простые люди, родители Миранды. Ходят на ипподром в Ньюбери. Однажды пошли вчетвером. День «Хеннесси». Черт, кажется, это было так давно. Тот вечер кажется чем-то из другой жизни.

Время идет.

Воздух над пустырем душный и влажный. Кругом люди – сейчас еще лето, к тому же выходные. Папоротники трещат под натиском детей, продирающихся через их зеленые заросли. Деревья простирают ветви, покрытые листвой, над сухими дорожками. Обильный дождь, прошедший ночью, увлажнил сухую почву, а солнце сушит ее с самого рассвета. Солнце печет, пробиваясь сквозь дыры в кучевых облаках. Пруды отсвечивают слепяще-белым.

Джеймс идет за сыном по тихому пустырю, все дальше от людей, играющих в футбол, и собак, носящихся за палками.

Он раздумывает с самой пятницы, в каждую свободную минуту, о Нойере и земельном участке, который тот показывал ему. Нужно составить план, чтобы представить Нойеру что-то, явно превосходящее его собственные планы по сооружению укрупненной версии Les Chalets du Midi, заставленной дерьмовой мебелью. Восемь шале – вот о чем думал Джеймс, – и десять многоквартирных домов.

Они сошли с изъезженной дорожки с ее длинными коричневыми лужами и углубляются в лес с мощными деревьями. Повсюду папоротники, некоторые закручиваются на верхушках. Не отставая от сына, Джеймс пробирается через влажный кустарник, борясь с одышкой.

– Том, – зовет он, – Том! Эй! Подожди меня.

Восемь шале, десять многоквартирных домов.

Пять миллионов на все? Больше? Понадобится прокладывать коммуникации. Дороги. Сейчас это только тропа. Да, вероятно, больше пяти миллионов.

У Нойера столько не будет. Возможно, он вложит один или два миллиона.

Так что придется достать еще четыре-пять миллионов. И оставить Нойеру где-то – плюс землю – сорок процентов. Он будет рад? Получит почти половину дохода. Практически удвоит свои деньги. Должен быть рад: на Chalets du Midi он денег точно не удвоит.

Джеймс Тома из виду потерял.

– Том! – кричит он.

С завтрашнего дня, с понедельника, ему придется серьезно подумать, к кому он может обратиться за деньгами. Он уже об этом думает. У него есть несколько старых знакомых. Для начала. Тристан Элфинстоун, к примеру. (Он еще не сменил номер? Скоро узнаем.) Джеймс прихватил несколько визиток тем вечером в «Геркине» с Дьюти-Фри. Пора отыскать их. Дело в том, что сначала ему, по-видимому, нужно будет уйти от Эшера, если он обратится к людям Дьюти-Фри. Или нет? А то непорядочно выйдет.

Или хуже – судебный иск от Дьюти-Фри его не слишком обрадует.

Уйти от Эшера.

Это будет главный шаг.

Столько лишних расходов в эти дни, вот в чем дело. Ипотека. Школьные взносы. Зарплата Лаймы – няни-литовки.

Он еще не говорил Миранде о Нойере. Ей нравится, что Джеймс работает на Эшера. Ему хорошо платят. Работа надежная. Миранда думает, ему тоже нравятся все эти прогулки в горы. Раз или два, в прежние годы, она ездила с ним. Каталась на лыжах в выходные. До детей, естественно. Эту работу он получил почти одновременно с их знакомством, тем же летом.

Уйти от Эшера. Он борется с этой мыслью. Сначала надо все утрясти с Нойером. Отправить ему план – посмотреть, что он скажет.

И внезапно это кажется ему чем-то чисто умозрительным, иллюзорным. Пустой болтовней.

Он опять потерял Тома.

Тяжело дыша, Джеймс забирается на толстый ствол упавшего дерева, наполовину скрытый кустами. Он видит Тома в кустах, сын на что-то смотрит. Джеймс понимает, что пренебрегает мальчиком, мало общается с ним, он слишком поглощен своими делами. Своими планами.

Это его жизнь – все, что происходит с ним.

– Томми, – говорит он.

Лицо мальчика бледное, когда он смотрит вверх на отца.

У него ясные голубые глаза матери, не отцовские синие.

День безветренный.

Это не шутка.

Жизнь не шутка.

Перл Данди, мать Мюррея, вечером в субботу умерла наконец. Похороны прошли в следующую пятницу.

Сам Мюррей опоздал. Все сидящие на скамьях повернулись в его сторону, когда он открыл тяжелую дверь часовни при крематории. В часовне было блекло и бледно. На улице снова пошел дождь. Священник, произносивший речь – он говорил что-то о «долгой, полной жизни», – подождал, пока Мюррей займет место.

Потом, когда они стоят снаружи, Мюррей объясняет своей сестре, Бекки, что его рейс из Лондона задержали.

– Ну я же тебе говорила, – произносит она с нажимом, – лучше бы ты прилетел вчера вечером.