Зэди Смит - Время свинга

— Нравится? Нравится? — произнес благодушный мужчина, возникший из ниоткуда. — Берите ее в Лондон! Ха-ха! Нравится?

Мне как-то удалось вернуть ребенка матери. В то же время где-то в альтернативных будущих я выбежала прямо оттуда с младенцем в руках, поймала такси в аэропорт и улетела домой.

Когда солнце упало и больше ничего нельзя было сделать в смысле визитов, мы решили на сегодня закончить и собраться наутро, чтобы осмотреть школу и посетить сельский сход. Эйми и остальные направились за Ферном в розовый дом. Мне же было интересно, что изменилось после моего прошлого визита, и я пошла к Хаве. В совершенной темноте очень медленно пробиралась, как я считала, к главному перекрестку, как слепая, тянулась к древесным стволам и на каждом шагу поражалась, сколько взрослых и детей, как я ощущала, проходит мимо — быстро и действенно, без фонариков, туда, куда направлялись. Я добралась до перекрестка и была уже в нескольких шагах от дома Хавы, когда рядом со мной возник Ламин. Я обняла его и сказала, что Эйми искала его везде и рассчитывает увидеть его завтра.

— Я же тут. Я нигде больше не был.

— Ну, я к Хаве иду — ты пойдешь?

— Ты ее не найдешь. Два дня назад она уехала выходить замуж. Завтра в гости должна приехать, она бы хотела тебя повидать.

Мне хотелось посочувствовать, но нужных слов не нашлось.

— Ты должен завтра явиться в школу — на обход, — повторила я. — Эйми искала тебя весь день.

Он пнул камешек на земле.

— Эйми очень милая дама, она мне помогает, и я благодарен, но… — Он замер на рубеже, как бы раздумав прыгать в длину, — и все равно прыгнул: — Она старая женщина! Я молодой мужчина. А молодой мужчина хочет иметь детей!

Мы стояли у двери Хавы, глядя друг на друга. Стояли мы так близко, что шеей я ощущала его дыхание. Думаю, я тогда уже знала, что между нами произойдет — той же ночью или следующей, — и это будет сочувствие, предложенное телом в отсутствие более ясного или четко выраженного решения. Мы не поцеловались — в тот миг, по крайней мере, — он даже не потянулся к моей руке. Нужды не было. Мы оба поняли, что это уже решено.

— Ну, зайдем, — наконец предложил он, открывая дверь Хавы как к себе домой. — Ты здесь, уже поздно. Поешь здесь.

Стоя на веранде и глядя наружу, более или менее в том же месте, где я видела его в последний раз, стоял брат Хавы Бабу. Мы тепло приветствовали друг друга: как и все, с кем я здесь встречалась, он считал, что, раз я предпочла опять вернуться, это само по себе некая добродетель, — ну или делал вид. Ламину он лишь кивнул — от фамильярности или враждебности, я определить не смогла. Но когда я осведомилась о Хаве, лицо его явно помрачнело.

— Я был там вчера на свадьбе, только свидетелем. Самому мне все равно, есть там певцы, платья или блюда еды — все это не имеет для меня значения. Но мои бабушки! О, да она же тут просто войну развязала! Мне придется выслушивать женские жалобы до скончания моих дней!

— Думаешь, она счастлива?

Он улыбнулся, как будто меня за чем-то застигли.

— Ах да — для американцев это всегда самый важный вопрос!

Нам вынесли ужин — вообще-то настоящее пиршество, — и мы поели на улице, а бабушки сбились в разговорчивый кружок на другом конце веранды, время от времени поглядывали на нас, но их слишком занимала собственная дискуссия, чтобы уделять нам слишком пристальное внимание. У наших ног стояла лампа на солнечной батарейке и освещала нас снизу: я видела то, что ем, и нижние части лиц Ламина и брата Хавы, а за этим кругом света раздавался обычный шум домашней работы, смеялись дети, плакали, кричали, и люди ходили по двору взад-вперед из различных надворных построек. Не слышно было лишь мужских голосов — но вот какие-то раздались очень близко, и Ламин вдруг встал и показал на стену участка: там, по обе стороны от дверного проема, теперь сидело с полдюжины мужчин, свесив ноги к дороге. Ламин шагнул было к ним, но Хавин брат поймал его за плечо и вновь усадил на место, а подошел к ним сам, в сопровождении двух бабушек по бокам. Я заметила, что один из этих молодых людей курил — и теперь швырнул окурок к нам во двор, но, когда брат Хавы до них дошел, у них случился краткий разговор: он что-то сказал, один паренек рассмеялся, что-то сказала бабушка, он опять заговорил, уже тверже, и шесть спин соскользнули во тьму. Говорившая бабушка открыла дверь и проводила их взглядом по дороге. Из-за покрова облаков высунулась луна, и оттуда, где я стояла, различила, что, по крайней мере, у одного за спину был заброшен автомат.