Тимофей Круглов - Август

— А ты сможешь выйти на оппонентов приднестровского лобби в Москве? Там ведь бизнес нешуточный.

— Ну, валить мы этот бизнес не будем — это не полковники с майорами решают и даже не генералы, как ты сама прекрасно знаешь. Но мотивация для «покупки» досье у нас есть. А следовательно, и для устройства судьбы «продавцов». А уж как там дальше дело повернется, и достанут ли эти материалы на свет — один Бог весть. Я уже буду рыбку ловить в Оредеже, а ты внуков воспитывать.

— Я, Кира, тоже рыбу ловить люблю, так что ты меня так сразу со счетов не сбрасывай, — очень серьезным тоном сказала Маша и уселась Кире на колени, с удовольствием запустив горячую сухую руку в седую шевелюру на его потной груди.

— Ма-а-ша?!

— Мой благоверный своей референтке ребеночка сделал на старости лет.

— Маша?!

— И я подам рапорт на увольнение прямо тебе и прямо сейчас. А ты уж там сам похлопочи по инстанциям.

— Маша!!!

Кирилл как пушинку невесомую поднял Машеньку на руки и закружил по каюте.

— Остановись, дите счастливое! Голова кружится. И подумай, прежде чем я отправлю твой документ, хотят ли Муравьев с Анчаровым, чтобы ты их жизнь устраивал.

— Интуиция, Машенька. Приднестровье для них все же вынужденный вариант был. Русские ведь они люди. Просто некуда им было деться после Риги.

— И Анчаров русский?

— И Анчаров русский. И, короче, Муравьев сам мне намекнул, что они не прочь остаться в России, только прикрытия у них солидного нет, а врагов и так много, а будет еще больше. Так что, все складывается. Думаю, что начальство свое покрывать у них особого желания нет — это самое начальство их столько раз предавало, сажало, пытало. Не осталось у мужиков никого, кто бы их не сдал хотя бы раз. Россия в том числе, если уж честно, но от России никому из нас все равно не деться. Тут не мы выбирали, будем тянуть лямку до последнего.

— Уж больно гладко, Кира!

— А это не женский иронический детектив. Это жизнь, Машенька. Да и Господь с нами.

От завтрака до ужина, от вечерней дискотеки и посиделок в одном из баров до ночной прогулки по палубе. От экскурсии к экскурсии — от города до города, от Карелии до Астрахани, где верблюды бредут вдоль берегов Волги в полупустыне. А там и до Ирана недалеко!

Люди вокруг сытые, довольные, обеспеченные и благодушные потому друг к другу. Ни ссор, ни пьяных чрезмерно туристов, ни нытья на вполне приличный сервис. Да и погода выдалась просто на удивление: если дождь, то ночью, как в самый первый день. Если солнце, так в меру. По крайней мере, пока мы еще на Севере. Ближе к Нижнему уже и жару обещали за тридцать. А ведь в Питере лето было холодное и сырое. И все вдруг переменилось волшебно. Надо было только махнуть рукой на дела и хлопоты, на привычки и на жадность тоже, между прочим, поскольку стоит такой круиз денег немалых. Но и стоит того! Всю жизнь вспоминать будешь такое путешествие! Или и вовсе прикипишь душой к русским рекам, как воронежцы — каждый отпуск будешь проводить в круизе, весь год мечтать о лете и откладывать копеечку. Конечно, есть на борту и те, для кого деньги не имеют решающего значения. У них время — деньги! Да и не приняты в новорусской нуворишской среде такие путешествия по монастырям да русским провинциальным городам и весям. Другое у них лежит на том, что заменяет душу. Исключения не в счет, но только Россия большинство интернациональных богатеев интересует только как золотые прииски. Выкопал золото, да и не сам, подручные занимались черной работой, выкопал — и в Лондонград. Да и власть тут не исключение. А вот те, кто прирос к берегам русским, те никуда отсюда не уедут, и дети их тоже, и внуки. Вот и славно! А внутри Садового кольца пусть себе жрут друг друга до поры до времени, ибо быть тому месту пусту.

Вот за такой ленивой болтовней коротали время до Петрозаводска воронежцы с приднестровцами да пожилой еврей — главный инженер крупной строительной фирмы из Петербурга, из любопытства прилипший к компании ради интересного для него разговора.

— Значит, вот так жестко вы ставите вопрос? — набычившись, впился он маленькими глазками в Анчарова.

— Да не жестко, а справедливо, — терпеливо ответил Саша, не отводя глаз от буравившего его взглядом, привыкшего командовать управленца старой советской школы, похожего одновременно и на бизона, и на Кобзона. — Латвия и Израиль удивительно похожие государства, и отношения между ними самые тесные, несмотря на латышский легион СС, воспевающую нацизм латышскую власть и истерические заклинания Фонда Визенталя по этому поводу. Методы одни и те же, понимаете? Вот вы сами говорите, что были у родни не раз, но никогда бы сами жить не смогли в еврейском государстве. Некомфортно вам! Не будем разбирать досконально почему — дело личное. Но если вам, еврею, некомфортно в Израиле, то русскому в государстве латышей или эстонцев некомфортно втройне! А методы и идеология одни и те же и у фашистской Германии, и в нынешних прибалтийских пуговицах, и в Израиле — расизм и этнократия! Евреи — наивысшая ценность, Латвия для латышей, Германия превыше всего; арийский дух, гражданство по национальному и даже религиозному признаку, торжествующие законы крови, как на ферме, прости Господи!