Олег Ермаков - Радуга и Вереск

— П о чему? — спросил, останавливаясь у крыльца, священник.

— Ее уже со мной обвенчали, — сказал Косточкин.

— Кто?

— Валя… ваша такая…

Священник поднял брови.

— Послушайте, — резко начал он.

— Нет, она говорила, что Матушка и обвенчала, — бормотал Косточкин. — Когда вернулась из Москвы… вот в тот день… Еще потом ударило солнце.

— Знаете, вам лучше пойти дом о й, — сказал священник мягче, вглядываясь в лицо Косточкина.

— Но ведь не может быть два венчания? — спрашивал Косточкин.

— Не может, — ответил священник и пошел вверх по ступенькам большого крыльца.

Косточкин пошел за ним. Священник оглянулся и нахмурился.

— Не ходите за мн о й, — сказал он.

— Почему? — с каким-то детским недоумением спросил Косточкин.

— Все растеряете, — сказал священник, берясь за желтую металлическую ручку тяжелой двери.

— Да?.. — спросил Косточкин.

— Да, — твердо ответил священник и, перекрестив Косточкина, вошел в собор.

Косточкин постоял перед дверью.

В это время ударил колокол — так чисто и певуче, что у Косточкина к глазам прихлынули слезы почему-то. Он посмотрел на большие круглые часы на колокольне и пошел вниз, стараясь вспомнить, что это говорила Ольга Адамовна о часах и Боге. Так и не смог выловить в памяти ту фразу, лишь сверкавшую, бликующую золотой рыбкой… Но уже чувствовал, что мир этих смыслов, звуков никогда не оставит его и он снова и снова будет возвращаться сюда.

Что-то случилось бесповоротно с Косточкиным.

Да! Ключ был преломлен. И теперь его не оставит желание соединить обе части.

Ну а пока — а пока он брел вверх по шумной туманной улице Большой Советской, заполненной выхлопами. Вдруг подумал, что здесь проходит линия Эттингера… И она привела его к букинисту, маленькой лавке, забитой старыми книгами, журналами, альбомами. Он как-то случайно туда свернул, спасаясь от шума автомобилей, и принялся разглядывать книжки, наполняя крохотное помещение спиртуозными парами.

— А… у вас нет ничего такого… местного? — наконец спросил он у небольшой полноватой женщины в очках, уткнувшейся в монитор компьютера.

— Краеведческого? — уточнила она, без особого любопытства взглядывая на нетрезвого посетителя.

Видимо, сюда заглядывали и не такие еще персонажи.

Косточкин кивнул.

— Про стену? Собор? Церкви? — спрашивала она понимающе.

Косточкин кивал.

— Эттингера, к примеру, — сказал он.

— Нет, — ответила она. — Есть про Глинку…

— Да я… как-то классику… не очень…

И в этот момент зазвучала горькая симфония . Косточкин рванул мобильник из кармана. Это звонила Алиса. Он отвечать не стал, сунул мобильник обратно. Продавщица уже несколько внимательнее на него посмотрела. Наверное, столь выразительна была гримаса отчаяния на лице этого посетителя.

— А вот сдали книжицу, — сказала она, — про все сразу. Называется «Последний псалом», но, увы, обложки нету и первых страниц, да и последних. Библиотеку поэтессы сын распродает. Хотите? Я положила ее в файл. Вот.

Косточкин взял книжку в пластмассовом прозрачном файле.

— И про башни?..

Она кивнула.

— Семнадцатый век, на службу в Смоленск приезжает один шляхтич, а тут живет девушка с дедом, ну любовь-морковь, сражения. Но особенно интересно про «Радзивиловку». Да и вообще. Можно кое-что представить, как оно все было и выглядело здесь. Автор какой-то поляк.

— Беру, — сказал Косточкин, чувствуя, что хмель странным образом отпускает его.

— Цена…

Но это и не интересовало его. Заплатив, Косточкин вышел. Он заплатил бы любые деньги. Его слегка лихорадило. То, что ему успела рассказать толстощекая и толстогубая продавщица… все это казалось ему странно знакомым. Уже бывшее? Где? Когда?

Косточкин снова шагал по крутой улице уже в сумерках, видя впереди круглые часы и понимая, что свернул все-таки раньше, чем надо было, линия-то поворачивает под часами. Снова звонила Алиса. Косточкин ответил, вспомнив, что хотел выяснить про Васю. Алиса пребывала в недоумении: куда пропал Косточкин? Еще сильнее она удивилась, узнав, что он еще и не выезжал из Смоленска. И не выеду совсем, хотел сказать Павел, но передумал. Он спросил о Васе. Но Алиса ничего о нем давно не слышала. Косточкин сказал, что Вася был у него. Алиса поперхнулась. В Смоленске? Она пошутила, что скоро все туда переберутся, если Косточкин не вернется. Про Васю он не стал ничего больше рассказывать, заметил лишь, что тот путешествует, как обычно, автостопом. Алиса снова потребовала, чтобы Косточкин возвращался и не темнил. Мол, не амуры ли там его удерживают? Косточкин ответил, что не может никак спрыгнуть с линии. Алиса не поняла, конечно, она подумала, что Косточкин фотографирует товары для магазинов сети «Линия». Хорошо они платят? Косточкин сказал, что не знает, работает бесплатно и фотографирует вообще вслепую, скорее всего в стиле моушн блюр. Тремор алкоголика? Алиса была удивлена. Она знала, что Косточкин противник всех этих искажений и фотошопных примочек. Он ответил, что фотошоп тут ни при чем, просто автофокус сбит и экран черен, аки квадрат Малевича, а в видоискателе все расплывается. И кто знает, может, только так что-то и можно уловить.