Елена Колина - Сага о бедных Гольдманах

Первый месяц после его смерти Лиза, словно бусинки, перебирала воспоминания, стараясь нанизать на нитку самые яркие, особенные, такие, чтобы внезапно зарыдать, почувствовать – жизнь кончена! Нитка никак не собиралась. Лиза специально одиночество свое выставляла перед собой и рассматривала, как фотографию, внимательно, растравляя себя, горестно повторяла: «Я одна, одна... Мы с Ксенией сиротки...» И все равно их с Игорем жизнь представлялась ей в виде дремлющей пушистой кошки. И воспоминания приходили в голову такие же уютные, мягкие и сонные. Прозрачные дачные вечера над Ксюшиной коляской, пушистый снег, под которым они вместе катали Ксению с горки, а еще огромные пакеты с подарками под новогодней елкой, а еще однажды к маленькой Ксении пришел абсолютно пьяный Дед Мороз, Игорь снял с него шубу, бороду и шапку и сам Ксению поздравил, а еще желтые пушочки мимозы для нее и Ксении... Во всех воспоминаниях Ксения была третьей...

– Получается, что у нас как будто бы не было жизни! Я не могу вспомнить ничего, кроме пасторальных картинок. – Лиза требовательно смотрела на Машу. Понять ее могла только Маша, ни Ольга с ее здоровым мироощущением, ни тем более мать. – Ну не было у нас страсти, не было ссор и примирений, ну и что же, значит, неправильная у нас была жизнь? Нет, ты мне скажи правду, какая у нас была жизнь? – Лизе казалось, что сейчас они с Машей найдут подходящее для ее жизни слово, и тогда она сразу же откроет что-то важное для себя.

– Ты жадина-говядина, Лиза, тебе вечно чего-то недодавали, то спокойствия, то страстей... Чего тебе не хватает? Воспоминаний, как он тебя бил, пил, изменял тебе?

Маша знала, о чем говорит, она свои личные страсти хоть и преувеличивала, но в ее жизни с бывшим благополучным журналистом всего было в избытке.

– Может, ты просто ищешь себе оправданий? Игорь твой был чистый ангел, в отличие от тебя...

Ну да, были у Лизы любовники, но ведь кратковременные, не тронувшие ее душу, не мешавшие семье, она не виновата, она же только ласковее с Игорем становилась...

Сказать, что жить с Инной Сергеевной было тяжело, значило не сказать ничего. Та не переставая плакала и жаловалась на здоровье, подозревала Лизу в том, что она вот-вот выйдет замуж. Даже если Лиза спускалась за почтой, свекровь была уверена, что та вернется с новым мужем. С Моней будет полегче. К тому же Лизе хотелось квартиру, по-настоящему хорошую квартиру в центре, в ней охотничий азарт просыпался, когда думала, как можно сталинскую четырехкомнатную и родительскую трехкомнатную поменять!

Перезванивались строго по графику: раз в неделю – они, следующую неделю – Лиза. Веточка рассказывала обо всем очень подробно: где были, что видели, что купили. По их описаниям все закоулки небольшого немецкого городка были хорошо знакомы Лизе, а когда она вошла в крошечную квартирку, ей показалось, что она здесь уже бывала. Конечно, по европейским меркам мебель, посуда и бытовая техника были вчерашним днем, но для Веточки немецкий вчерашний день был самым что ни на есть радостным настоящим. Родители были всем довольны. Поправились, каждый день гуляли в парке, любовались лебедями. Веточка два раза в неделю ходила убирать чей-то большой дом, Костя иногда охранял какой-то офис. В Париж съездили. «Разве мы могли об этом мечтать? Представляешь, я – в Париже?» – спросила Веточка. Приятелей завели, сказали, что они тоже из Ленинграда. Так и не привыкли говорить «Петербург», а Лиза уже привыкла.

– Наш самолет произвел посадку в аэропорту Санкт-Петербурга.

Оказывается, она все время, что самолет шел на посадку, просидела, вцепившись в рукав «террориста». Лиза разжала кулак и виновато улыбнулась. «Террорист» улыбнулся в ответ. «Какой милый мальчик, и лицо такое умное, тонкое», – отметила Лиза.

Вырвавшись наконец из душного зала прибытия с чемоданом в одной руке, пакетом в другой и сумочкой, зажатой между плечом и подбородком, Лиза набрала скорость и стала пробираться между встречающими. Из толпы вынырнула Ксения, бросилась ей на шею, в припадке чувств умудрившись одновременно боднуть ее головой и легонько укусить за ухо. Обвитая дочкиными длинными светлыми волосами Лиза слегка пошатнулась, рядом с пышной Ксенией она смотрелась хилым подростком. Лиза локтем вытерла пот со лба, неловко повернулась и выронила сумку. Наклонилась одновременно с дочерью, стукнулась с ней лбами, засмеялась, а когда выпрямилась, поймала чей-то настойчивый взгляд. Лиза еще не узнала уставившегося на нее человека, а сердце уже ухнуло, и сразу пронзила мысль: «Вот дура-то я! Как обидно, что не встречает водитель на офисной машине!» Еще не узнала до конца, но гордо вскинула подбородок и глаза сузила, как кошка. Олег.