Иэн Макюэн - Черные собаки

Она отогнала страхи прочь и принялась говорить задорнее некуда. Но при этом прекрасно помнила, что, судя по карте, переправа под Наваселлем находится в нескольких милях выше по течению реки и что один только спуск займет два-три часа. А выбираться из долины им предстоит по более короткому и крутому маршруту в самое полуденное пекло. Всю вторую половину дня они будут идти через Косс де Бланда, которая сейчас дрожала перед ней в горячечном мареве на той стороне. Ей понадобятся все ее силы, и она попыталась подстегнуть себя разговором. Она слышала собственный голос: как сравнивает Горж де Вис с Гольф де Вердон в Провансе в пользу первой. Говорила она с удвоенным энтузиазмом, хотя в глубине души лютой ненавистью ненавидела каждую долину и лощину, каждое ущелье на земле и хотела домой.

Потом, когда они поднимали с земли рюкзаки и готовились снова тронуться в путь, говорил Бернард. Его большое, заросшее щетиной добродушное лицо и торчащие уши обгорели на солнце. Разве могла она его подвести? Он говорил об одном ущелье на Крите. Он слышал, что весной, когда расцветают полевые цветы, там можно совершить совершенно удивительную прогулку. Может быть, на следующий год именно туда они и отправятся.

Она уже успела уйти на несколько шагов вперед, старательно кивая головой. Ей подумалось, что все это не более чем мимолетное настроение; всегда бывает трудно тронуться с места, а потом ритм шагов непременно ее успокоит. К вечеру, в гостинице в Ле Виган, все ее страхи съежатся до размеров анекдота; за стаканом вина они покажутся всего лишь забавной деталью в насыщенном событиями дне.

Тропинка выписывала ленивые зигзаги по широкому склону горы. Идти было легко. Она небрежно заломила поля шляпы, чтобы солнце не било в глаза, и пошла под гору, размахивая на ходу руками. Она слышала, как Бернард ее окликнул, но решила не обращать на его оклик внимания. Может статься, ей даже пришло в голову, что, если она все время будет идти впереди, это каким-то образом собьет его непоколебимый настрой, так что в конце концов он сам предложит повернуть обратно.

Она дошла до места, где тропинка круто сворачивала в сторону, и двинулась дальше. В сотне метров впереди, у следующего поворота, стояли два осла. Дорожка сделалась шире, и вдоль нее росли кусты самшита — через промежутки настолько ровные, что казалось, будто их здесь высадили специально. Взгляд ее зацепился за что-то интересное дальше внизу, и она подошла к обрывистому краю тропы, вгляделась повнимательней. Это был старый, выложенный из камня и врезавшийся в склон ущелья ирригационный канал. Отсюда было видно, что дорожка идет вдоль него. Через четверть часа они смогут умыться и поплескаться в воде. Отойдя от края, она снова посмотрела вперед и обнаружила, что ослы на самом деле не ослы, а собаки, черные и невероятно большие.

Остановилась она не сразу. Холод, мигом разлившийся из-под желудка вниз, в ноги, заморозил всякую возможность немедленной реакции. Вместо этого она прошла еще с десяток шагов, постепенно замедляя ход, пока не остановилась посреди тропы, шатко, едва не потеряв равновесие. Они еще не успели ее заметить. О собаках она знала немного и не слишком-то их боялась. Даже самые злобные дворняги, которые охраняли отдаленные хутора на Косс, беспокоили ее разве что чуть-чуть. Но создания, которые в семидесяти метрах от нее перегородили тропу, собаками были только по очертаниям. По размерам они напоминали каких-то мифических чудищ. Внезапность их появления, аномально большие размеры наводили на мысль о неком смысловом эпизоде в пантомиме, об аллегории, смысл которой должен был открыться только ей одной. Она ошарашенно подумала, что во всем этом есть нечто средневековое, этакая живая картина, выстроенная по строгим правилам и при этом пугающая. Эти собаки словно были воплощением чего-то потустороннего. Она почувствовала слабость и страх, ее опять начало подташнивать. Она стояла и ждала звука шагов Бернарда. Не могла же она настолько далеко от него оторваться?!

В здешних местах, где рабочие животные были маленькие и жилистые, не было нужды в собаках размером с осла. Эти твари — скорее всего, гигантские мастифы — обнюхивали кусок дерна возле тропинки. Ошейников на них не было, значит, не было и хозяина. Двигались они медленно. Казалось, они вместе решают какую-то вполне конкретную задачу. Сама их чернота и то, что черные они были обе, то, как они держались вместе, и то, что рядом с ними не было хозяина, заставило ее подумать о призраках. Джун в подобные вещи не верила. Мысль о призраках возникла потому, что твари эти были ей знакомы. Они были ожившим символом зла, присутствие которого она ощущала, воплощением того безликого, бессмысленного, невыразимого страха, который она чувствовала с самого утра. В привидений она не верила. Зато она верила в сумасшествие. И пострашнее, чем сами эти собаки, была промелькнувшая шальная мысль, что никаких собак здесь и в помине нет, что их попросту не существует. Одна из собак, несколько меньшая по размерам, чем ее собрат, подняла голову и заметила ее.