Макар Троичанин - Кто ищет, тот всегда найдёт

— Почему вам не нравится Зальцманович? — спрашивает вдруг ни с того, ни с сего, неспешно собирая манатки.

Я и думать не думал о Сарняке — больно-то нужно! — но ответ пришёл сам собой, как будто я его давно обдумал и отложил до случая.

— Потому что уверен, что дело должно быть для человека, а не человек для дела.

Она приятно улыбнулась, загадочно взглянула на меня и вдруг выдала:

— Быть бы вам секретарём, если бы не злосчастный учёт.

Вот это польстила! Хорошо, что я не успел пригласить её ни в ресторан, ни к себе, ни на танцы. Да за такое!.. Врагу не пожелаешь!

— До свиданья, — и утопала, не ожидая, когда я приду в себя от радости. А я облегчённо вздохнул и тоже стал лихорадочно собираться, словно убегая от чуть не свалившейся напасти.

Профсоюзное собрание собрало полный Красный Уголок: приехали геохимики и топографы, пришлось добавлять стулья из камералки, и всё равно на некоторых сидели по двое, а несколько бичей вольготно устроились на складском барахле. Присутствовали даже Шпацерман с Трапером. И только Коган всё мыслил, да я отсутствовал, присутствуя. Забился в дальний уголок и, укрывшись за широкой спиной Игоря, перечитывал так понравившийся в больнице детектив о физических свойствах пород и руд.

Собрание вёл наш профпредседатель, а заодно и старший топограф партии Хитров Павел Фомич. Я знаю двух человек, у которых фамилия соответствует сути владельца — его и себя. Огненно-рыжий Павел Фомич отличался редкой способностью без мыла влезть в любую руководящую задницу и получить то, что хотел. За это его почему-то сплошь не любили, но постоянно отмечали, держа на всякий случай поодаль: а вдруг влезет и не вылезет — операция понадобится. У нас с ним с самого начала сложились тесные и тёплые отношения.

Дело в том, что заумники из Управления придумали для облегчения контроля и собственной отчётности годичные проекты, нисколько не заботясь о том, как в короткое таёжное лето выполнить весь объём работ да ещё в строгой последовательности: сначала топо-подготовка сети наблюдений, за ней геофизические и геохимические работы, а потом — горные работы. Вот и приходится начальнику, чтобы как-то наладить организацию и равномерно занять бичей, сдвигать топоработы на зиму, нередко рискуя в опережении неутверждённого проекта. Дорогие зимой, они оказались вдруг выгодными, поскольку требуют по сравнению с летом меньших затрат, если не считать таблеток от простуды. Прёт рубщик, пыхтя, по колено в снегу, смахивает кое-как мачете, сделанным из обрезка двуручной пилы, торчащие над снегом верхушки кустов да втыкает в снег колышки-пикеты, — и вся работа. А геофизику весной надо найти упавшие пикеты с выцветшими надписями и осторожно продвигаться по недорубленным просекам, постоянно опасаясь наткнуться лодыжкой на торчащие остатки кустов, — какая у него может быть производительность.

Один выигрывает, не дорабатывая, другой проигрывает от недоработок первого — такова, к сожалению, суть взаимоотношений в обществе. На этой общей почве у нас и возник тесный контакт с Хитровым. Я тщетно доказывал ему, что так нельзя, не по-товарищески и не по совести. Если у человека, тем более, рыжего, от рождения нет генов стыда, то бесполезно пересаживать их ему воздушно-капельным путём. И жалобы Шпацерману и Когану ни к чему не привели: им по изуродованным профилям не мытарить, а рубка просек, особенно бесшабашно-бессовестная зимняя, приносила существенный доход родному коллективу и его мудрым руководителям. И против выгоды руководителям не попрёшь, рога обломают. Так что, сколько мы с Хитровым ни ругались, ни цапались тет-а-тет и прилюдно, — всё без толку, всё как горох об стену. Он-то хорошо знал, что, не доделывая и портача, всегда найдёт понимание и защиту у начальства, а потому и не обижался на безрогого сосунка-недоумка. А если я или ещё кто из натерпевшихся геофизиков или геохимиков оборзевали и лезли на рожон, на защиту мужа поднималась бой-баба Хитрованиха, толстущая, громогласная и не стесняющаяся в выражениях. И тогда горе обидчику — он, обмазанный словесным дерьмом, узнавал о себе столько нового, что спешил удрать, чтобы переварить информацию.

Все знали, что Фомич держится мёртвой хваткой за зимние топоработы не только и не столько потому, что они нужны производству, а потому, что они нужны лично ему. Зима в тайге — время разнузданного разгула браконьеров и время дармового пушного обогащения. Сам-то Хитров как охотник — ноль с палочкой, но умело подобранная бригада, сплошь из бывших уркаганов, не боящихся ни чёрта, ни охотинспектора, снабжала начальника и себя соболем и белкой исполу, и всем хватало. Одному для дома, тайной продажи и презентов, другим — для обмена на спирт, за которым и ходить не надо, потому что верные люди сами приносили из посёлка в лагерь. Жёны не только наших начальников, но и экспедиционных сплошь щеголяли в собольих шапках и воротниках. Стоило ли с таким тылом обращать серьёзное внимание на комариные наскоки юнцов, не знающих настоящих законов жизни.