Татьяна Апраксина - Жасмин и флердоранж

Завернуться и дрожать, и никак не получается согреться, ноги ледяные, руки тоже, в доме кромешная тишина, недочитанная книга — на другой стороне комнаты, все, что на тумбочке в изголовье, уже прочитано. Хочется тихонько выть, скулить брошенным щенком, тыкаться головой в спинку дивана до отупения, пока не наползет не сон, так одурь, но тщетно, тщетно. Остается презреть мирской тлен, прозреть, что все сущее суть морок и ползти в душевую — там горячая вода, слава бойлеру, там густая ароматная можжевельниковая пена, жесткая мочалка, снимающая кожу заживо, а также теплый халат и фен.

На часах — 7:00. Жизнь в природе есть, не очень разумная, но согретая, утепленная и проголодавшаяся. Наверное, на кухне найдется что-нибудь, оставшееся от ужина…

В кухне находится еще и Катажина, успевшая к холодильнику первой. По счастью, одна.

— С добрым утром…

— У меня, — сообщает сестрица, — еще два часа ночи. Я привыкла ужинать в это время.

— В полиции работают допоздна? — Наверняка там вообще работают круглосуточно…

— В корпорации, — усмехается Катажина. — Я перешла туда, там гораздо интереснее.

— Но ты же следователь…

Драгоценная редко видимая младшая сестра возмущенно ставит тарелку с курицей на стол, надувается.

— Я юрист и психолог, к твоему сведению, и мои навыки можно применять в разных областях. С полицией я теперь работаю по контракту.

— Ну и как оно там все? — Не то чтобы было особо интересно, но отсутствие вопросов будет поводом для обиды, наверное. Хотя говорить с сестрой — отдельное суровое испытание.

— По-разному, — Катажина пожимает плечами. — Условия очень хорошие, конечно. Люди — в основном, достаточно интересные. Дураков мало, это большой плюс. Не приживаются они там.

Камила пытается себе представить дураков, прижившихся вокруг Сфорца, и не знает, кого больше надо жалеть — их, сущеглупых, или самого Сфорца, который вряд ли выучился с ними общаться. В общем, хорошо, что где-то и в чем-то есть гармония.

— Мужа ты уже там нашла?

— Нет, — сестрица давит очередную усмешку. — Он меня нашел и затащил в эту контору, когда… ну, вы такими подробностями не интересуетесь, а если в общем, то у господина Сфорца племянник пропал. Трудами моего клиента. — Кася объясняет медленно и с издевкой, как для слабоумных. Можно подумать, что отсутствие внимания к криминальным происшествиям — большой недостаток. — А корпоративные господа имеют привычку ко всему лучшему, понимаешь ли. Кстати, у меня пара статей вышла по этому делу, надо бабушке показать.

Не то чтобы Камиле нравился тезис «будь проще — и люди к тебе потянутся», при его упоминании так и представлялись жадные руки, тянущиеся, чтобы разорвать на части, но отчего-то хотелось напомнить сестре именно его. Мама называла эту манеру громоздить иронию на иронию, а насмешку на намек «ни слова в простоте». Подобным образом Катажина изъяснялась лет с девяти, наверное.

— Так кем ты работаешь? Только понятно, для непросвещенных, — а то потом опять будешь надуваться.

— Консультантом господина руководителя филиала, звезды нашей научной и политической, — ядом можно было бы потравить всех вредителей в огороде и осталось бы еще на комаров.

Камила удивленно приподнимает бровь.

— Да сволочь он, — объясняет сестрица. Эпитет цензурный — и на том спасибо, от Катажины всего можно ожидать, когда родители не слышат. — Жена у него нормальная, сестра вообще… что надо. Муж у нее, правда… — сестрица изображает лицом и руками нечто неповторимое, надо понимать, муж сестры Сфорца одновременно похож на Квазимодо и статую Командора. Монументален и ужасен. — А сам — сволочь, — с наслаждением повторяет сестра.

— Так он женился?

— Ну да, года полтора или два назад. Это же прямо на том заседании Совета было заявлено… та еще феерия. А, ну да, вы же тут живете как отцы-пустынники…

Камила вздыхает, лезет все-таки в холодильник, достает кувшин с простоквашей и несколько ломтиков сыра, потом, подумав, добавляет к этому маринованные виноградные листья. Вполне достаточно, чтоб перекусить — впрочем, аппетит неожиданно испарился, а заваривать чай не хочется: ждать тут, пока настоится, слушать Касино остроумие и непрошенные отзывы о том, как мы живем… да и новость из тех, что хочется переварить в одиночестве.

Поднос с добычей упирается во что-то неожиданное, чему не место за дверью, выворачивается из рук, пытается извергнуть содержимое на пол — и застывает, наклонившись, но не утратив кувшина.