Леонид Жуков - Злая фортуна

Мальчик так сильно испугался, что упал с лыж, пытаясь сделать робкое движение. Он растерялся и даже не мог позвать на помощь. Возбужденные захватчики, окрыленные победой на гусеницей, продолжали спорить, делить шкуру неубитого медведя и разодрались между собой, как школьники на переменке из-за медной пуговицы. Пока волчата катались по снегу, отнимая друг у друга кость, мальчик пришел в себя и сообразил, что нужно делать. Он философски снял лыжи одну за другой и неуклюже скрылся за калиткой, едва успев набросить щеколду.

Когда грабителям надоело кататься по снегу, который набился за шиворот и в ботинки, заставив опомниться наконец, мальчика уже не было. Они оторопели и глазам не поверили, какую понесли утрату. Присмирев, они только сейчас поняли, до чего доводит алчность. Так теряют драгоценную возможность, которая была в руках и выпорхнула, как синица.

Теперь они приникли к забору и молча разглядывали мальчика в щель. Его отделяли от них лишь доски. Но эти доски были для них как решетка для тигра, сквозь которую он грустно смотрит на волю. Их растерянные позы, суровое молчание и задранные кверху руки в лохмотьях, испытавшие высоту забора, безнадежно сползали вниз и отчаянно говорили: «Упустили добычу!»

Усталая душа присела у могилы. В золотой пыли заходящего солнца шумно набежало стадо коз и овец, разбрелось по кладбищу, оживило его своим бессловесным присутствием и принялось обгладывать виноград, выросший из тлена. Овцы лизали черные кресты. Пастушок в старой фетровой шляпе с опущенными полями играл на свирели. В небе обозначилась радуга. От мокрых памятников падали длинные тени.

А на кладбищенских воротах был изображен босой архангел с распростертыми руками, принимающими к себе, в город мертвых. Райские голубые краски, которыми он был написан, ласкали душу и вызывали воспоминания детства. Было ли оно? Как можно поверить в то, что прошло и больше никогда не вернется?

Зеленая травка, омываемые дождем кости, разбросанные по кладбищу, тихий золотой вечер и бездонная глубина неба навевали грусть и переносили в далекое прошлое. Можно ли изгнать из памяти отдельные картины? Они до конца дней будут утешать душу.

Древний старик с библейской бородой дремлет, оперевшись на длинный посох и уронив голову на грудь. В его пастушьей сумке обглоданный сухарь. Пребывание его в этом мире непонятно, непонятны его желания. Таинственно его прошлое, в которое с трудом верится, также не верится и в то, что он жив. Он слепой, с апостольским изможденным лицом, по которому постоянно текут слезы из запавших глаз.

Вековые камни разбросаны и вросли в землю, утонули в траве. Теперь уже трудно разобрать, что на них написано. Кое-где уцелели отбитые и выщербленные кромки, задерживающие дождевую воду, стекающую по наклонному стоку. Она служит птицам, которые долго пьют ее, запрокидывая головку. На рассвете холодные плиты мокры от росы, леденят душу при мысли, какое вечное жилище уготовано нам.

На высоком мраморном кресте сидел стервятник и клевал змею. Вот он отвлекся от змеи, перелетел на часовню, внутри которой тускло горела свеча под запыленным стеклом, и опять беспокойно покинул ее, сжимая череп в когтях, из которого вытряхнул эту змею. Чей это мог быть череп? Кто так боялся, что в его череп заползет змея, и не велел по этой причине хоронить его в земле?

Пастушок ударял кнутом по траве.

Кладбищенская церковь всегда пуста. Только живет в ней деревянное распятие, выкрашенное масляной краской и увитое бумажными розами. Жутью веет от распятия, от огромных гвоздей, вошедших в руки, беспомощно обращенные свисшими кистями наружу. Прекрасные ноги пригвождены торчащими шляпками, с которых стекают жидкие струйки крови, предмет состязания средневековых художников в натурализме… Они напоминают скупую слезу, которую нельзя сдержать. Эти ноги омывались слезами женщин, получивших от него прощение и совершивших паломничество в грот. Когда они пришли сюда тайно самыми первыми, закутанные в покрывала, узнав, куда перенесли тело господне, они не нашли его там и самыми первыми причастились к тайне Воскресения: пощупали своими пальцами то явное и непонятное, что называется переходом от смерти к жизни… Грот оказался пустым, невидимая рука отвалила гробовую крышку, сдвинутую набок. И почувствовали они душераздирающую пустоту обиталища и невозможность вернуть того, кто здесь недавно лежал в гробу и навеки вознесся от земли… Он еще не сказал последнего слова. Каким оно будет, что это за слово, кто удостоится счастья услышать его? «Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же придет он, дух истины, то наставит вас на всякую истину. Ибо не от себя будет говорить он, но будет говорить то, что услышит, и будущее возвестит вам» (Иоанн, гл. 16, ст. 12, 13).