Пол Теру - Коулун Тонг

— Я не такой дурак, чтобы переходить дорогу триадам, — заявил Чеп.

— Кто тут говорит о триадах? — сказал Монти. — Китайская армия — вот кто его убил. Она владеет половиной массажных салонов в Шэнчжэне. В будущем году она придет сюда. Я говорю о твоем мистере Хуне.

Чеп промолчал. Затем ему вспомнилось, как он познакомился с Хуном. Он спросил:

— А как Хун стал членом Крикет-клуба?

— Я дал ему рекомендацию, — ответил Монти и, не дожидаясь реакции Чепа, добавил: — Надо идти в ногу со временем.

Чеп кивнул. Постарался изобразить на лице беспечность. А сам сознавал: Монти его убедил. Сведений, полученных от Монти, было вполне достаточно. Все остальное время Чеп просидел молча, чтобы не выдать своего панического ужаса.

Вскоре в Садовой гостиной появилась миссис Бриттейн. Официант провел ее к их столику. Это была миниатюрная, хрупкая на вид, нервозная женщина. «Приве-ет», — произнесла она с неистребимым суррейским [17] Суррей — одно из графств, окружающих Лондон. , похожим на конское ржание акцентом. Заявила, что просто иссохла от жажды и выпьет бокал белого сухого, и как поживает Бетти Маллерд? Чеп поддержал беседу, но скорее на автопилоте: он никак не мог смириться с тем, что супруг сделал миссис Бриттейн австриячкой, господи прости. Чеп вообразил эту маленькую женщину в облегающих кожаных брюках на фоне пивных кружек и толстых ломтей сыра, под звуки оркестра, наяривающего среди увитых гирляндами нацистских танков.

После ланча Чеп впал в какое-то полубредовое состояние. Тут сказалось все — и салат, и свиные отбивные, и пинта пива, и калорийный десерт, и весть о всесилии Хуна. Вначале рассказ Монти не вызвал у Чепа, размякшего от сытной еды, ничего, кроме недоумения. Однако постепенно многое прояснилось. И теперь ему нужно было побыть в одиночестве и попробовать поразмыслить. Но плотная трапеза парализовала его ум — Чеп весь извелся от тревоги, но ничего толкового придумать не мог.

Стоя на пристани, он вспомнил утро и ребенка, который распевал «До сколого сивданя» и «Раз, два, тили, четы, пя, шесь». Бесполезный урок английского.

Переправившись в Коулун, Чеп не стал садиться ни на автобус, ни в такси. Пошел пешком. Углубился в лабиринт улочек за Ханькоу-роуд и, дойдя до самой Хайфон-роуд, двинул напрямик через парк, все еще мучаясь дурными предчувствиями, глотая зловонный воздух. Всю дорогу он посматривал в витрины магазинов и на лица встречных, полагая отыскать разгадку. Но ничего не ощущал, кроме нарастающей, на грани отчаяния тревоги; наконец в Яу Матэй он сел на метро и доехал до Коулун Тонга.

Было поздно, почти половина пятого, когда Чеп вышел из лифта на верхнем этаже, чтобы направиться прямо к себе. У самых дверей лифта стояла Мэйпин. Давно она тут? Она в жизни никогда еще его вот так не поджидала.

Лицо девушки не выражало ровно ничего. Чеп пригласил ее войти. Как только дверь захлопнулась, Мэйпин утратила самообладание и заговорила, срываясь на панический визг.

— А Фу вчера так и не вернулась!

Чеп сделал ей знак, чтобы говорила потише. Мисс Лю наверняка подслушивает из соседней комнаты. И Лили с Чуном тоже неподалеку.

— Она была со своим другом мистером Хуном, разве не так? — сердито спросил Чеп. Мэйпин вывела его из вызванного тревогами ступора, чтобы подкинуть новый повод для беспокойства. Как тут думать, если она вопит в самое ухо?

— Я жду вчера ночью. Я жду сегодня. А Фу не приходила сегодня на работу, — выпалила Мэйпин. Ее лицо, бескровное, распухшее от горя, напоминало своей бледностью китайские клецки.

— Думаю, она там, где ей хочется быть. Извините, — отрезал Чеп.

Пытаясь обойти Мэйпин, укрыться за дверью дальней комнаты, которая была его личным кабинетом, Чеп припомнил, как неприятно ему было увидеть подруг в «Золотом драконе». Их появление было гнусной уловкой мистера Хуна. А женщины сыграли ему на руку, даже не подозревая, в какое трудное положение поставили этим Чепа. С их помощью мистер Хун напомнил Чепу, что тот лишился всех своих тайн. Они сидели и слушали, как мистер Хун именует его «Невилл».

Мэйпин, при всем ее несчастном виде, не сдавалась. По-прежнему преграждая Чепу дорогу, она заявила:

— Я волнуюсь.

Чепу захотелось без церемоний вытолкать эту настырную интриганку.

— Вернитесь на свое рабочее место, — процедил он. — Наверняка вы чего-нибудь не дошили.

Этого хватило, чтобы Мэйпин поникла и с опущенной головой побрела к двери. Чеп проводил ее взглядом. Услышал, как она спускается по лестнице. Потом — как ненадолго усилилось стрекотание машин: это открылась и вновь закрылась дверь швейного цеха. Чеп, сидя в кабинете, вернулся к бухгалтерским отчетам. Поднес бумагу к самому носу — но цифры расплывались перед глазами. Ему казалось, что он сходит с ума. Он окончательно обозлился на Мэйпин — своей наглостью, своими безосновательными причитаниями она выбила его из колеи. Еще одна проблема, еще один дурной знак.