Татьяна Брукс - Душа

— Вы никогда не спрашивали меня об этом, мы всё только о вас да о ваших детях, которые видеть вас не желают, говорили, но, может быть, вам станет легче, если вы узнаете, что моя мать оставила меня, когда мне было десять месяцев отроду, и что я не такая уж примерная дочь, потому что до сих пор даже не знаю, жива ли она. И бабушку свою расстроила до смерти, и… Съеду я от вас, но дайте мне хотя бы неделю, чтобы я могла найти квартиру. И спасибо за то, что дали мне возможность жить у вас, пока училась.

— Три дня. И ни днём больше… ик-наче зависть сожрёт меня со всеми потрох-хами, — и баба Вера, покачиваясь, вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Надя обессилено опустилась на диван. «Одна беда не ходит» — гласит пословица. Клёпа тут же запрыгнула Наде на колени, поднялась на задние лапки, передними упёрлась хозяйке в грудь, лизнула мокрый от слёз подбородок шершавым язычком. Надя погладила кошку.

— Маленькая моя, ну что нам делать? Пошла я искать квартиру. А ты подожди меня здесь.

Первым делом она направилась в редакцию газеты, где работала вот уже почти полгода. Узнав о проблеме, главный редактор позвонил куда надо, и через два часа Надя держала в руках ключи от комнаты в холостяцком общежитии. Днем перенесла свои вещи и кошку, а вечером, получив диплом, Надя к бабе Вере уже не вернулась, но очень долго о ней думала.

«Я не хочу жить так, как жили мои бабушка с дедушкой, не хочу быть такой, как моя мать, не хочу закончить свои дни, как баба Вера. Так что же мне делать? Как надо жить? Как? Чтобы избежать всего этого?!» И ласковый голосок прошелестел еле слышно:

— А какой ты хочешь быть? Как хочешь жить? Как ты хочешь закончить свой земной путь?

— Я… я не знаю, — растерялась Надя.

— А ты послуш-шай… Подумай… Помечтай…

В огромном зале стоял круглый стол, накрытый к ужину. Романтическому ужину на двоих. Посреди стола — серебряный подсвечник, в котором горели свечи. Второй подсвечник — из чёрного железа — со свечами потухшими. С одной стороны рядом с тарелкой из древнего китайского фарфора переливался, разбивая солнечный свет на все цвета радуги, хрустальный бокал, а на белоснежной салфетке красовался серебряный столовый набор. С другой — фаянсовая белая тарелка, простой стеклянный стакан и вилка с ножом из банальной нержавейки на льняной салфетке непонятного цвета.

Очень старая женщина с морщинистым лицом, но безукоризненной стрижкой платиновых волос в ярком, цвета солнца жёлтом свитере и тёмно-зелёных стильных брюках, закрыв глаза, сидела, расслабившись, в кресле. У дамы, видимо, отменный и дорогой вкус — руки и уши её украшали ювелирные изделия в тон костюму: из зеленых изумрудов и бриллиантов цвета шампанского. Было видно, что дама в возрасте, но, глядя на неё, невозможно было определить, сколько ей лет. Даже несмотря на то, что она выглядела несколько усталой: расслабленная поза, запавшие щёки и мешки под глазами, — от неё исходила небывалая энергия.

— Ты всё-таки пришла, — скорее почувствовала, чем увидела входящую молодую особу, солнечная дама.

— А разве у меня был выбор? — отпарировала та скупо.

— Как всегда, в чёрном. Не хочется для разнообразия сменить цвет?

— Ты же знаешь, мне к лицу чёрный. Да и не к чему это. Это ты у нас любительница разнообразия и роскоши. А я всегда одинаковая. Для всех. Всегда, — повторила она, — идеальная, совершенная, неумолимая. Так какой смысл наряжаться?

— Устала я, — сменила тему старуха.

— Знаю.

Платье шелестело чёрным шёлком, пока она шла к столу. Каштановые распущенные волосы стекали шёлковым потоком на плечи. Томно прикрыв веки своих голубых глаз, она опустилась на стул и придвинула к себе фаянсовую тарелку.

— Признаю. Ты победила, — пробубнила.

Светловолосая, сверкнув изумрудами глаз и перстней, легко поднялась, тоже подошла к столу и присела напротив, там, где горели свечи.

— Сложно было с тобой состязаться, но теперь, я думаю, она сможет. Она слышит свою Душу, — улыбнулась тепло, — ну, не обижайся, согласись, достойная была битва.

— Да. И, если честно, я даже рада, что ты победила. От меня-то она всё равно никуда не денется. Никто от меня не уйдёт. Но и тебя со счетов нельзя списывать. Если не будет тебя, то и меня не станет. Я благодарна тебе за то, что ты есть, и восхищаюсь твоей силой.

Холодная бледная рука в чёрном рукаве потянулась через стол и коснулась горячей морщинистой руки в жёлтом.