В чем он ему отказал, сочтя это неподобающим. Точно так же, как счел неподобающим и увлечение старого Мастера. И теперь, из-за этого своего упрямства, так уже никогда и не увидит ее лица.
И его на миг охватывает странное желание поспешить, пока не поздно, на Сторожевую гору и все-таки посмотреть на нее, пусть в последнюю минуту. Но он тут же останавливает себя. Даже если он поспеет вовремя, ему ее, надо полагать, не покажут — ведь он уже отказался от личного опознания, и изменить это, скорее всего, невозможно. Всё нужно делать вовремя, думает он. Ему уже не хочется возвращаться в паб, нет настроения. Он идет к своей машине, садится и включает мобильник. Нужно сообщить Старику новости, полученные из министерства. Но на этот раз домоправительница полна решимости защитить покой своего хозяина.
— Разве вы меня не узнаёте?
— Узнаю, конечно, — отвечает она на своем вежливом индийском английском. — Но сегодня вечером его нельзя беспокоить.
Из-за медицинской проверки, наверно, думает Кадровик. Может, ему так досталось, что он к утру вообще забудет обо всей этой истории? И оставит меня в покое? А вдруг, наоборот, на него нашел смертный страх? Тогда он окончательно превратит меня в своего козла отпущения и пошлет, чего доброго, сопровождать покойницу в ту деревню на краю света…
Он поднимается по лестнице к двери материнской квартиры и слышит доносящиеся оттуда звуки револьверной перестрелки. Входит, ступая на цыпочках, чтобы не разбудить мать, уснувшую, как он полагает, по своему обыкновению, перед экраном телевизора, но неожиданно обнаруживает, что она вовсе не спит, а, напротив, укрывшись толстым пуховым одеялом, с увлечением следит за происходящим на экране. Старая, еще черно-белая приключенческая лента вызывает снисходительную улыбку на ее измятом лице.
— Что это ты сегодня так рано?
— Рано? — усмехается он, глядя на часы, потом проходит в свою комнату, раздевается, натягивает фланелевую пижаму, заглядывает на кухню, отрезает себе изрядный кусок пирога и с тарелкой в руках возвращается в гостиную, усаживаясь рядом с матерью и пытаясь включиться в сюжет в середине фильма.
— Ну, так чего же ты так поспешил вернуться?
Он рассказывает ей о новом повороте событий. Бывший муж этой Рогаевой потребовал, чтобы тело погибшей было доставлено на родину. Это желание их сына, чтобы он мог в будущем, если захочет, посетить могилу матери.
— Разумное требование, — соглашается мать. — И ты поэтому рано вернулся?
— Да, нужно пораньше утром ответить им, что мы собираемся предпринять. Боюсь, что Старик заставит меня сопровождать гроб. Он уже и раньше намекал на такую возможность. Решил успокоить свою совесть за мой счет и теперь готов затолкнуть меня с головой в эту историю.
— А что тебе? Съездишь, заодно посмотришь чужую страну, другой мир…
— В такую холодину? Зимой?
— Тебя холод пугает? А кто это только сегодня утром плакался, что не видит снега, который якобы шел накануне ночью? Не волнуйся, там ты получишь снега и даже льда сколько твоей душе угодно.
Он с удивлением смотрит на нее, не зная, обижаться ему или смеяться.
— Скажи по правде — ты просто хочешь немного отдохнуть от меня? Я тебе здесь мешаю?
— Нет, ты мне не мешаешь. Ты меня просто немного огорчаешь.
— Чем это?
— Тем, что так успешно разрушаешь свою нелепую жизнь.
Ночью ему приснилось, будто он швыряет атомную бомбу на свою бывшую квартиру. Маленькую, миниатюрную бомбу, ее можно держать в одной руке. Что-то вроде небольшого подшипника, с зубчиками по окружности, очень приятного на ощупь, хотя на нем еще сохранились следы смазки. Но, несмотря на свою малость, это настоящая атомная бомба. Он бросает ее сверху, одним замахом, и ему тут же становится страшно от того, что он сделал, хотя никакого раскаяния он при этом не чувствует. Впрочем, страх тоже немедленно исчезает, потому что он видит, что его дочь и бывшая жена уцелели от взрыва и бродят теперь по разрушенной квартире, только глаза у них какие-то красные и воспаленные, и сами они выглядят напуганными и потрясенными тем, что он сделал. Это ничего, утешает он себя, краснота рано или поздно пройдет, прежде всего нужно выяснить, какой ущерб причинила его бомба квартире, жалко будет, если пропадут семейные альбомы со старыми фотографиями. Но выяснить не удается — у входа в дом, в проломе, образованном взрывом, стоит какой-то пожилой, грузный человек, в старомодном костюме и нелепом колпаке, совсем как у клоунов в кино, то ли привратник, то ли охранник, который не пропускает посторонних на верхние, разрушенные этажи и уже издали, одним движением руки, преграждает всем дорогу. Рядом с ним, на небольшом столике, стоит чайник и лежат приготовленные для еды тарелка, нож, вилка и ложка.
Читать дальше