Эдуард Овечкин - Акулы из стали

Однажды приезжаю домой в субботу, сменившись с наряда, а Слава сидит за роскошно (два апельсина, шоколадка и бутылка «Массандры») накрытым столом и вырезает что-то из банки из-под растворимого кофе. Слава был до ужаса добрым, обаятельным и смешным парнем. Один только недостаток присутствовал в его организме – скромность. Поэтому с девушками у него были проблемы, в которых мы всем взводом пытались ему помочь. И вот наблюдаю я, как Слава старательно вырубает из этой бедной баночки вензеля, загогулины и прочие отверстия, стелет ей на дно кусочек хлеба, втыкает в него огарочек свечи и торжественно водружает это на стол.

– Слава, а ты для чего это уебище на стол поставил?

– Ну как, романтично же! Может, даст.

Вздыхаю от непроходимой неумелости ухаживания за дамами. Выбрасываю его конструкцию в окно. Беру стакан, оборачиваю его какой-то льняной тряпочкой, завязываю бечёвкой по спирали, ставлю на дно свечку и говорю:

– Учитесь, Вячеслав – крестьянский сын! Стиль «эль прованс» называется! Теперь – точно даст.

И уезжаю на дискотеку в училище, так как у Славы внеплановая вероятная встреча, а дружба у нас намного крепче и важнее желания кому-нибудь понравиться, а то и вдуть. Потому что уже к третьему году обучения «суровое братство морское» – не просто фраза.

А потом молодого морского волка переводят в Санкт-Петербург. Он уже поднаторел в общении с особями противоположного пола, натренировался в создании романтической обстановки из говна и палок и умеет бороться с природной застенчивостью. Прямо сойдя с поезда и добравшись до канала Грибоедова, он знакомится с чудесной девушкой Машей и уговаривает её на свидание на завтра, честно и открыто козыряя тем, что не замуж же он её зовёт, в конце концов, так почему бы и нет, если да? Но злобный Кобзон коварно рушит его планы, затаскивая административным ресурсом на свой концерт. Начало девяностых, чтоб вы понимали, – даже ещё пейджеров не изобрели. Но если вы думаете, что молодые морские волки сдаются перед таким мелочным препятствием в достижении своего желания, как многомиллионный незнакомый город, то вы не знаете ни одного из них.

Две недели. Две недели он дежурил на двух соседних станциях метро в часы пик, хищным взглядом всматриваясь в серый людской поток, текущий как река Стикс, пытаясь захлестнуть его Мечту. Он познакомился со всеми нарядами милиции на этих станциях (так как наружность его была далека от той, которую принято надевать на славян), с продавцами шавермы (по той же причине), с продавщицами цветов (он покорил их матёрые сердца своей историей) и со всем асоциальными элементами окрестных районов. Милиционеры даже договорились со своим начальством и предлагали ему на полном серьёзе составить ориентировку на девушку и объявить её в розыск (только для своих услуга). Продавцы шавермы предлагали разослать всю свою многочисленную родню по всем заводам, предприятиям и конторам, чтоб помочь брату в поисках. А бомжи просто шарились по району и смотрели, даже не беря за это плату сигаретами.

И вот она появилась. С грустным лицом этот лучик среди туч поднимался на эскалаторе! Молодой морской волк выставил заранее условленным жестом за спину руку, в которую продавщица цветов метнула заранее отработанным многочисленными тренировками движением букет цветов, а Ашот – шаверму. Шаверма была перепасована наряду милиции, который уже приготовился аплодировать, а Ашоту был показан жест «ну тыбля дурак, что ли?». И она, увидев молодого морского волка с букетом цветов, заулыбалась, и все вокруг поняли, что всё у них получится, и дружно вытерли навернувшиеся на глаза слёзы умиления.

А потом волк вырос, возмужал, и его посылают на флот. Близко к Гольфстриму, да, но отнюдь не на парусники. Молодой морской волк готовится отправиться за своей Романтикой, радостно повизгивая и потирая лапки. В это время с ним происходит удивительная метаморфоза: из молодого морского волка он превращается… в ещё более молодого морского волка. Это сложно объяснить, но так оно и есть. Родина в данном случае проявляет к нему некоторое милосердие и посылает его на флот летом, когда он, глядя на окрестности, думает себе: «Да не так уж всё и херово, как рассказывали».

Пейзаж, конечно, несколько однообразен, но очень красив. Грибы, ягоды, сёмга, форель, треска размером с телёнка и камчатские крабы размером с него самого. Он же не знает ещё, что только этим и будет питаться пару-тройку лет и потом всю свою оставшуюся жизнь слова «крабы», «красная рыба» и «икра» будут вызывать у него позывы к рвоте. А потом наступает ЭТО.