Кэтрин Стокетт - Прислуга

Раздается щелчок.

Засовываю нож за пояс, перехватываю швабру двумя руками.

— Убирайся отсюда, ты, придурок!

Но мужик даже не шевелится. Ладно, делаю несколько шагов к нему. Он тоже двигается навстречу. Остается только молиться: «Господи, защити меня от этого голого белого психа…»

— У меня нож! — кричу я.

Когда между нами остается всего семь или восемь футов, я начинаю задыхаться. Мы пристально смотрим друг на друга.

— Ага, жирная черномазая, — верещит он странно писклявым голосом, теребя свою штуку.

Глубокий вдох — и я бросаюсь на него, взмахнув шваброй. Ууух! Промахиваюсь всего на дюйм — он отпрыгивает. Еще один выпад — и мужик кидается к дому. Прямиком к задней двери, где в окне маячит лицо мисс Селии.

— Черномазая не догонит! Черномазая слишком жирная!

Он вскакивает на крыльцо, я боюсь, что сейчас попытается выломать дверь, но он бежит дальше по двору, размахивая своей гигантской сарделькой.

— Пошел вон отсюда! — визжу я.

Резкая боль — опять разошлась трещина на брови.

Несусь за ним следом к бассейну, пыхтя и задыхаясь. У кромки воды он замедляет бег, я подбираюсь ближе и от всей души врезаю ему по заднице. Хрясь! Ручка у швабры ломается, щетка отлетает в сторону.

— А не больно! — И машет рукой между ног, идиот. — Хочешь потрахаться, черномазая? Иди сюда, сунем сосиску в булочку!

Бросаюсь прочь, но мужик уж больно здоровый, а я бегаю медленно. Ковыляю трусцой, а потом и вовсе останавливаюсь, дыхания не хватает. Крепко сжимаю в руке обломок швабры, гляжу, где мой нож, — исчез.

Оборачиваюсь — ооо… И едва не валюсь с ног. В голове звенит, все вокруг плывет. Прикрываю уши ладонями, но от этого звон становится еще громче и пронзительнее. Он стукнул меня с той стороны, где бровь разбита.

Псих подходит почти вплотную, я прикрываю глаза, понимая, что сейчас произойдет, — да, надо бежать, но я не могу. Где же нож? Неужели нож у него? Звон в голове становится невыносимым.

— Убирайся, пока я тебя не прикончила. — Голос доносится как из колодца.

Открываю глаза. Мисс Селия в своем розовом атласном халатике. В руке у нее кочерга, тяжелая и острая.

— Белая леди тоже хочет попробовать мой член?

Мужик размахивает пенисом, а она медленно, по-кошачьи, подбирается все ближе. Он скачет влево-вправо, ржет, шлепает беззубыми челюстями. Но мисс Селия абсолютно спокойна.

Вскоре он унимается — видать, огорчился, что мисс Селия не реагирует. А она не хмурится, не дергается, не кричит. Мужик поворачивается опять ко мне:

— А может, ты? Черномазая слишком устала…

Крак!

Челюсть у придурка съезжает на сторону, кровь потоком хлещет изо рта. Он, покачнувшись, разворачивается, и мисс Селия наносит еще один удар, с другой стороны. Будто хочет выровнять ему морду.

Мужик тупо таращится прямо перед собой, потом падает лицом вниз.

— Боже, вы… вы прикончили его… — выдыхаю я, но голос внутри спрашивает, спокойно так, будто мы тут просто чаек попиваем: это что, на самом деле? Белая женщина действительно врезала белому мужчине, чтобы спасти меня? Или он уже вышиб мне мозги и я валяюсь на земле мертвая, а это все мне просто чудится…

Пока я соображаю, мисс Селия издает тихое рычание, потом поднимает свою железяку и — хрясь! — ему сзади под коленки.

Нет, это мне чудится, решаю я. Уж слишком оно дико выглядит.

Хрясь! Еще несколько ударов по плечам.

— Я… я говорю, вы его прикончили, мисс Селия, — лепечу я.

Но мисс Селия явно так не думает. Хоть у меня в ушах и звенит по-прежнему, все равно звук такой, как будто цыплячьи кости ломаются. Выпрямляюсь, беру себя в руки, пока тут и вправду не произошло убийство.

— Он готов, он готов, мисс Селия. Вообще-то… — стараюсь удержать ее руку, — может, даже помер.

Наконец мне удается отобрать у нее кочергу, отшвырнуть в сторону. Мисс Селия отступает на шаг, удовлетворенно сплевывает. Розовый атласный халатик забрызган кровью.

— Да не помер он, — бросает мисс Селия.

— Почти.

— Он сильно вас ударил, Минни? — спрашивает она, но смотрит при этом на него. — Он вас сильно ударил?

У меня по виску течет кровь, но это от удара сахарницей.

— Вы его ударили гораздо сильнее.

Мужик стонет, и мы обе отскакиваем подальше. Подхватываю кочергу и обломок швабры. Нет уж, ей я это в руки не дам.

Псих переворачивается на бок. Лицо у него залито кровью, глаза закрыты, челюсть так и свернута на сторону. Но мужик умудряется как-то встать на ноги. И плетется прочь, жалкой вихляющей походкой. На нас даже не оглядывается. А мы смотрим, как он продирается через колючие кусты и исчезает за деревьями.