Маша Трауб - Моя бабушка – Лермонтов

Альбина перед премьерой стала переживать за профессиональные честь и достоинство и решила устроить детям и взрослым такой «буфет», чтобы городской театр позавидовал. Она отнеслась к подготовке так, как ни к одной свадьбе не готовилась. Попросила бабушку свозить ее в городской театр и выделить ей Алика.

— Зачем? — не поняла бабушка.

— Для работы надо, — ответила Альбина.

Бабушке этого аргумента оказалось достаточно, и она вытребовала две контрамарки на ближайший спектакль — Альбине и Алику. В зале Альбина так и не появилась — она пробовала в буфете все блюда. Алик их, то есть блюда, фотографировал. Чего он только не снимал, а вот еду — впервые в жизни.

Поскольку бабушка сообщила, что гости важные, Альбину с Аликом никто не беспокоил. Альбина сидела за столом, на котором стояли тарелочки с пирожными, бутербродами, кусочками торта. Алик пытался снять все красиво. Но ему казалось, что все равно не красиво, он злился и щелкал и щелкал фотоаппаратом. Альбина тоже была не в духе — одно пирожное ей показалось невкусным, второе — несвежим, а в третьем она никак не могла разобрать состав. То ли грецкие орехи, то ли фундук. Или ореховая смесь.

Альбина два дня колдовала над меню, разглядывая фотографии Алика. Она пыталась повторить рецепт орехового пирожного и эклеров. Ничего не получалось. И тогда Альбина разозлилась и напекла пирожных по собственному рецепту. Сделала торт и нарезала на кусочки. Откуда-то из закромов она добыла «Ситро», «Тархун» и «Буратино» — редкие напитки в нашем селе, сделала домашнее мороженое. Алик нарубил мяса, и Альбина сделала крошечные пирожочки, буквально на два укуса. От такого невиданного изобилия в ступор впали не только дети, но и взрослые. Они сидели в импровизированном буфете и дегустировали блюда. Медленно и степенно. Когда закончился «Тархун», Альбина выставила вино, легкое, белое.

Белое вино в селе мало кто гнал и мало кто пил. Никто и не подозревал, что Альбина уже несколько лет гонит вино из белого винограда, совершенствуясь в рецептуре. Свое собственное вино, сладкое, похожее на шампанское, она и выставила в буфете. И тряслась за занавеской — как оно понравится? Вино не просто понравилось, женщины тайком хотели купить по бутылке. Альбина была просто счастлива. По буфету ходил Алик и звонил в школьный звонок — уже в десятый раз. Наконец, все собрались в зале. Дети икали от выпитого ситро. Женщины так размякли от вина Альбины, что им уже заранее все нравилось.

Первый акт прошел на ура — дети смеялись, плакали, рвались на сцену. Хотели потрогать Красную Шапочку и попробовать пирожки из ее корзинки. Альбина в середине первого акта начала паниковать — впереди антракт, а пирожные закончились. Ситро закончилось. Чем людей кормить? Чем поить? Пирожки все съели. От торта осталось три куска. Спасибо Алику — тот быстро сбегал в «Кафэ-Рэсторан» и притащил бутыль красного вина, вчерашние пироги и вчерашние же хинкали. Антракт опять прошел с аншлагом. Зрители все доели и все допили.

Но после антракта все пошло не так. Игравший Волка артист, между прочим, народный и уважаемый, можно сказать, достояние республики, напился так, что даже мычать не мог. Уж что с ним только Варжетхан не делала — и нашатырь в нос совала, и внутрь вливала тот же нашатырь в соотношении одна капля на стакан воды, и растворами своими волшебными отпаивала. Волк лежал на стуле и лыка не вязал.

— Что делать? — спросила бабушка. Алик уже три раза прозвонил в колокольчик.

— Я не знаю, первый такой случай в моей практике, — развела руками Варжетхан. — Мои дозы на него не действуют.

В гримерку влетел режиссер. У него дергался глаз.

— Это у вас с детства тик или на нервной почве? — поинтересовалась Варжетхан.

Главный режиссер выдрал из своей шевелюры несколько волосков, что-то промычал, повыл, крякнул и стянул с Волка костюм. Тот с облегчением растянулся на диванчике и укрылся скатертью. Главный режиссер стал натягивать маску Волка на бабушку.

— Что вы делаете? — ахнула бабушка.

— Спасаю наш спектакль. Руки поднимите, вот так. Текст знаете? У вас живот большой, мы вас еще одеялом прикроем, никто не заметит.

— У меня нормальный живот, — обиделась бабушка.

Режиссер выпихнул ее на сцену и уложил в кровать, завалив одеялами. Бабушка лежала в маске Волка, в чепце и лихорадочно вспоминала текст сказки, который вдруг напрочь вылетел у нее из головы. Отчего-то «Три поросенка» крутились в памяти, а что должен говорить Красной Шапочке Волк, сожравший бабушку, моя бабушка не помнила, как ни старалась. Когда открылись кулисы, бабушка уже вспомнила все тексты Андерсена, братьев Гримм и все сказки Шарля Перро, но только не «Красную Шапочку».