Эдвард Форстер - Морис

По совету доктора Бэрри девушки посещали курсы сестер милосердия, и после ужина Клайв согласился, чтобы они поупражнялись на нем в перевязке. Ада бинтовала голову, Китти — щиколотку, а миссис Холл, счастливая и довольная, тем временем повторяла:

— Что ж, мистер Дарем, лучше такая болезнь, чем ваш последний недуг.

— Миссис Холл, я хочу, чтобы вы называли меня по имени.

— Непременно. Но вам, Ада и Китти, нельзя.

— Отчего же, мне будет только приятно.

— Значит, Клайв? — воскликнула Китти.

— Значит, Китти?

— Клайв!

— Ада. Так-то лучше. — И он покраснел. — Терпеть не могу формальностей.

— И я! Я никогда не прислушивалась к чужому мнению — никогда! — вскричали женщины хором, уставившись на Клайва честными глазами. — А Морис, тот наоборот, слишком официальный.

— Морис болван… Ай, голове больно!

— Ай-ай! — передразнила Ада.

Зазвенел телефон.

— Ему передали телеграмму из офиса, — сообщила Китти. — Он хочет знать, здесь ли вы.

— Скажите, что да.

— В таком случае он будет ночевать дома. А теперь он хочет с вами поговорить.

Клайв взял трубку, но услыхал лишь жужжание. Их разъединили. А перезвонить Морису они не могли, так как не знали, где он находится, и Клайв испытал облегчение, ибо приближение реальности его тревожило. Он был так счастлив, когда его бинтовали: скоро приедет его друг. А теперь над ним склонилась Ада. Он узнавал знакомые черты, которые красил падавший на них свет. Клайв переводил взгляд с темных волос и глаз на незатененный рот и на извивы тела и обнаруживал в ней именно то, чего требовала произошедшая с ним метаморфоза. Он видывал и более соблазнительных женщин, но ни одна из них не сулила такого покоя. Ада была компромиссом между памятью и желанием, она была тихим вечером, каких никогда не знала Греция. Ее не коснулись противоречия, ибо она была самой нежностью, что примиряет настоящее с прошлым. Он не предполагал, что такие создания существуют за пределами Небес, а в Небеса он не верил. Теперь многое вдруг стало возможным. Он лежал, всматриваясь в ее глаза, в которых отражались его надежды. Он знал, что может сделать так, чтобы она его полюбила, и эта уверенность зажгла в нем прохладный огонь. Это было замечательно — большего он пока не желал; беспокоило только то, что скоро приедет Морис, ведь память должна оставаться памятью. Всякий раз, как на шум автомобиля женщины устремлялись из комнаты, он удерживал ее рядом, и вскоре она поняла, что он этого хочет, и оставалась без просьб.

— Если бы вы знали, что значит снова оказаться в Англии! — сказал он вдруг.

— Разве в Греции плохо?

— Ужасно!

Она была взволнована, и Клайв тоже вздыхал. Они встретились глазами.

— Простите ради Бога, Клайв.

— О, теперь все позади.

— А что именно…

— А вот что, Ада: в Греции мне пришлось переиначить всю свою жизнь до основания. Непростая задача, но, кажется, я с ней справился.

— Мы часто вас вспоминали. Морис сказал, что в Греции вам понравится.

— Морис не знает… Никто не знает, как вы! Я рассказал вам больше, чем остальным. Вы умеете хранить секреты?

— Конечно.

Клайв оказался в тупике. Беседа стала невозможной. Но Ада и не ждала продолжения. Быть наедине с Клайвом, которым она простодушно восхищалась — этого было довольно. Она призналась, как она благодарна, что он вернулся. Он с жаром согласился:

— Особенно сюда.

— Машина! — крикнула Китти.

— Не уходите! — повторил он, сжимая ее ладонь.

— Я должна… Морис…

— К черту Мориса. — Он удержал ее.

В передней началась суета.

— Где он? — гремел его друг. — Куда вы его подевали?

— Ада, обещайте мне, что завтра мы отправимся на прогулку. Давайте видеться чаще… Решено.

Ее брат ворвался в гостиную. Увидев бинты, он решил, что случилось несчастье, потом засмеялся своей ошибке.

— Сейчас же сними это, Клайв. Зачем ты им позволил? А он неплохо выглядит. Молодчина. Давай выпьем. Я сам тебя разбинтую. Нет, девушки, с вас довольно.

Клайв разрешил себя увести, но, обернувшись, уловил незаметный кивок Ады.

Морис в своей шубе походил на невиданного зверя. Он скинул ее, как только они остались одни, и стоял, улыбаясь.

— Значит, ты меня больше не любишь? — с вызовом спросил он.

— Давай отложим до завтра, — сказал Клайв, избегая смотреть ему в глаза.

— Ну, что ж. Тогда выпей.

— Морис, я не хочу ссоры.

— А я хочу.

Он размахивал стаканом. Должна была грянуть буря.

— Не говори со мной так, — продолжал Клайв. — Мне и без того трудно.