Вионор Меретуков - Дважды войти в одну реку

Хочу дожить я до утра.

Хотя б дожить, -

Чтоб к вечеру опять надраться.

Рассвета Герман, действительно, не дождался. Поймав такси, он покатил домой, где его ждали комнаты, гулкие от пустоты.

Следующий вечер начался с экспансивного выступления Германа Колосовского. Он отлично выспался, превосходно пообедал в "Метрополе" и пребывал в отменном настроении.

— Я официально извещаю уважаемое собрание, что завязываю с выпивкой, — сказал он, будто пролаял. Оратор произнес эти слова стоя, крепко держа в руке полный стакан с водкой.

— У нас почти каждая попойка начинается подобным образом, придумал бы что-нибудь новенькое, — пробурчал Тит.

— Герман, ты хорошенько все взвесил? — сонно поинтересовался Зубрицкий. Он говорил подчеркнуто медленно. — Я бы не принимал таких скоропалительных решений на трезвую голову…

— Это решение во мне зрело с давних пор. Я понял, что…

— Ты понял, что сопьешься, — перебил его Тит. — Полностью солидаризуюсь с коллегой Зубрицким: в таком почтенном возрасте тебе не следует так суетиться. Один мой знакомый в одночасье бросил пить и через короткое время помер от жажды. Повторяю, не суетись, один черт, вот-вот всё пойдет прахом… Стоит ли обзаводиться новыми привычками под занавес?

— Типун тебе на язык! Мы все хотим жить! Грешно лукавить и шутить, когда нам всем по семьдесят! Всем известно, что в этом возрасте желание жить становится нестерпимым!

— Зачем ты, в таком разе, пьешь?

— Думаешь, мне легко было решиться? Вся моя прежняя жизнь покоилась на крепком фундаменте из жидкого горючего, а весь жизненный уклад был замешан на водке, бабах и застольях! Но я понял, что надо менять образ жизни. А с вами, ты прав, можно спиться. Пока у меня такие друзья, образ жизни мне не изменить. Вот если бы вы каким-то образом исчезли…

Колосовский одним махом осушает стакан. При этом делает такую устрашающую гримасу, что приятелям становится не по себе.

Отдышавшись, Герман продолжает:

— Вот один мой бывший сослуживец перехоронил всех своих друзей-собутыльников… И что? Сначала, понятное дело, жутко горевал: пить-то стало не с кем. А потом успокоился. А теперь вообще очень доволен жизнью. Бросить пить — после смерти приятелей — для него оказалось плевым делом. Таким образом, выиграли все. И те, что смущали приятеля греховным соблазном побывать разом и в винном раю, а после попойки — и в похмельном аду, они, эти винно-водочные искусители, выполнив свой долг перед судьбой, с чувством глубокого удовлетворения отправились к подземным гестаповцам. Доволен и он, мой знакомый, который начал жизнь как бы вторично, заново…

Колосовский замолкает. Молчат и остальные. Молчат довольно долго. У Рафа в который раз за последнее время начинает дергаться нога.

Наконец Тит нарушает молчание:

— Зря ты нам здесь заправлял арапа про чьи-то смерти. Я думаю, у тебя это от плохого настроения. Это бывает… У старого человека всегда плохое настроение. И это понятно. У него просто не может быть хорошего… Да и откуда взяться хорошему-то? Здоровье ни к черту, боли в пояснице, геморрой, простатит, и все такое. Смерть на носу… Да, таков уже неизъяснимый закон судеб: старый человек — или круглый дурак, или рожу такую состроит, что хоть святых выноси.

"Сегодня, или никогда", — думает Раф и вкрадчивым голосом задает всем вопрос:

— Неужели вам не хочется на прощание сотрясти, так сказать, основы?

Вопрос застревает в воздухе. Все лениво задумываются. Никто никогда не ставил перед ними столь революционных задач.

— Какие еще, к черту, основы? И чего их сотрясать-то? Да и откуда взяться силам, чтобы их сотрясать! Каждое утро не знаешь, хватит ли сил, чтобы встать с постели, а ты говоришь — сотрясти… Вот так сотрясешь и тут же Богу душу отдашь. И потом, мне уже почти ничего не хочется, — глядя перед собой немигающими глазами, сказал Тит. — А то, чего мне хочется, находится при мне. Достаточно протянуть руку. Бабы, выпивка… всё это я всегда имел и имею сейчас. Словом, всё, как у всех у нас. А основы пущай сотрясает твой ненормальный сосед, который всего этого лишен, и который, как ты уверяешь, не дает тебе покоя тогда, когда ты не даешь покоя ему…

— Нет, — Раф покачал головой, — основы должны сотрясти мы.

— Какие основы?! — подал громкий голос Зубрицкий. — Ты что, Раф, спятил? В нашей стране ни основ, ни традиций никогда не было и нет.

— А православие? А вера в царя-батюшку? А патриотизм? А гордость за победу на Куликовом поле?