Генри Саттон - Детские шалости

— Никоим образом, — говорит она. — Под конец мы все валялись под столом.

— Ну и кого ты еще пыталась сегодня трахнуть? Своего босса? Как его зовут? Джон? Джон Рид, не так ли? С новой BMW пятой серии? Я видел, как ты разговаривала с ним на парковке.

Марк не понимает, почему совсем недавно он пытался убедить себя, что Николь завела интрижку на стороне. Он никогда ее не ревновал. И именно это всегда делало его второй брак более сносным, чем первый. Именно поэтому он всегда чувствовал, в чем тут разница. Поэтому он и думал, что на этот раз у них все получится. Должно получиться. Превосходно сбалансированный союз. Николь не провоцировала его. Она его не дразнила. Она не пыталась заставить его вообразить самое страшное. Она не перетрахала полгорода у него за спиной.

— Марк, — говорит Николь, расстегивая блузку, — ты знаешь, у меня только что на тебя глаза раскрылись. Ты знаешь, я не могу тебе сопротивляться — по каким-то сумасбродным причинам. — Расстегнув блузку, она задирает юбку на талию, обнажив голые бедра над чулками без застежек и свои почти прозрачные черные трусики (и Марк уверен, что до сегодняшнего дня не видел на ней этих трусиков), и раскачивает перед ним своей правой ногой, а потом уверенно садится к нему на коленку, навалившись на нее всем своим весом.

— Прекрати, — говорит он, хватает ее за ноги, но не отталкивает, чувствуя в промежности трепет возбуждения, по крайней-мере он чувствует, что его член расплющен и в замкнутом пространстве. — Ты чокнутая.

— Может, я тащусь от тебя, потому что ты всегда такой злой, — говорит она. — Такой сердитый.

Марк отворачивает от нее лицо в попытке избежать ее пьяного дыхания и осознает, что смотрит на их идеально треугольную серебряную рождественскую елку, поставленную в углу комнаты. Они навешали на нее красной мишуры, золотых шаров и мигающую разноцветную гирлянду, которую может включать и выключать только Джемма. Что за издевательство, думает он. Что за фальшивка.

— И я чувствую, что я единственный человек во всем мире, который может успокоить твою ярость, который способен позаботиться о тебе, как мать, — говорит она. — Фактически я всем делаю одолжение. Держу тебя в здравом уме. Они должны мне за это приплачивать.

— Вероятно, так и есть, — говорит он, неожиданно сдвигает ее ноги со своих колен и вглядывается в ее трусики, проверяя, нет ли на них отметин того, что она трахнула кого-нибудь сегодня днем, нет ли на промежности серебристого пятна, следа засохшей спермы и женской смазки на тонкой черной ткани — он точно знает, что именно надо искать, он помнит, как обследовал трусы Ким, и точно знает, что при этом надо чувствовать. О да. Это неожиданно легкое вхождение, думает он. Эта излишняя скользкость, когда ты начинаешь трахаться. — А как еще тебе зарабатывать столько денег?

— Ты мог бы обращаться со мной получше, Марк, мог быть несколько более доброжелательным, сегодня ведь Рождество, — жалуется она.

— Я доброжелателен, — говорит он. — Больше, чем ты можешь себе представить.

— Ну тогда трахни меня, — говорит она. — Трахни меня, как ты трахал Ким.

После того, как Ким пожелала Марку счастливого Рождества, после того, как она сказала ему, что она, Дэйв и Зак празднуют в Ньюбери, как в старые добрые времена — «большое-большое спасибо» — после того, как она спросила, как себя ведет Лили, и он ответил, конечно немногословно, что она ведет себя хорошо, ей приходится вести себя хорошо, попробовала бы она вести себя в моем доме по-другому, Ким говорит:

— Я рада это слышать, потому что я нашла у нее под кроватью таблетки. Ей выписали успокоительные таблетки, я должна была тебе сказать, но я не хотела тебя так сильно огорчать, потому что ты и так расстроился, когда узнал, что она переболела и столько потеряла в весе. Это не сильнодействующий препарат, это всего лишь Ritalin — вполне безобидно, правда. Фактически это рекомендовал принимать директор ее новой школы. Куча детей его принимает, вероятно, из-за этого заболевания, оно называется синдром дефицита внимания и гиперактивности, это такой громоздкий медицинский термин, но если ты меня спросишь, что это, то это просто значит, что они немножко рассеянны и не могут сосредоточиться на учебе. Лили всегда говорит, что ее колбасит, правда? Ты ведь это слышал. Во всяком случае, директор сказал, что если она не будет принимать эти таблетки, ей придется уйти, и это вторая школа, в которую она ходит с тех пор, как мы живем здесь, теперь уже это спецшкола для детей с различными расстройствами, что нам еще остается делать? Хотя, возможно, в феврале ее переведут в интернат для подростков. Она тебе что-нибудь об этом говорила? Было бы отлично, если бы так случилось. Местные социальные службы приносят много пользы. Но я узнала это случайно.