Владимир Васильев - Детские шалости

ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ

ДЕТСКИЕ ШАЛОСТИ

Триптих

1. ИГРУШКИ

Мама наконец-то взялась за мои игрушки.

- Безобразие! - возмущалась она. - Скоро они заполонят весь дом, а ты с ними совсем не играешь.

Она вытащила из шифоньера громадную картонную коробку, доверху заполненную игрушками, и растерянно смотрела на нее. Потому что в коробке был всего лишь резерв главного командования. А боевые части рассредоточились по всей квартире.

- Ну, и что прикажешь со всем этим делать? - развела руками мама. Что я ей мог ответить?.. Боевая обстановка складывалась так, что резерв пока был не нужен. Поэтому я неопределенно пожал плечами.

- Варвар! - продолжала мама. - Ну, почему у куклы нет ног, а у медведя голова на ниточке болтается?

"Война есть война", - подумал я, но высказываться не стал, потому что в моих ответах никто не нуждался.

- Если так будет продолжаться, то нам скоро придется переселяться на улицу.

Мама рассуждала правильно, ибо разгадала замысел главного командования: на этой территории должно было быть провозглашено суверенное игрушечное государство.

- Нет, так не пойдет. Нельзя захламлять квартиру ненужными и негодными для дела вещами. Хочешь обижайся, хочешь нет - я отправлю всю твою рухлядь в утилизатор. В крайнем случае синтезируешь новые игрушки. Заодно и творческую фантазию потренируешь. Что за патологическая привязанность к старью?! С этим надо бороться.

- Жалко, - все-таки вступился я.

- Чего тебе жалко? - не поняла мама. - Пластмассу жалко?

- Идею, - объяснил я, - которую она в себе несет.

- Истинные идеи бессмертны, - резонно отрезала мама и, удалившись в утилизаторную, включила пульт управления.

Мои калеки зашевелились и стали со скрежетом вылезать из коробки. Тем, что были наверху, сделать это было нетрудно. Правда, приходилось падать со внушительной для них высоты, но они были неробкого десятка. А те, что оказались на дне, приложили немало усилий и изобретательности, чтобы выполнить команду, поступившую с пульта управления. Они строили акробатические пирамиды, по которым можно было, как по лестнице, добраться до верха коробки, и оттуда прыгали на пол. Наконец, последнего космонавта с проломленным шлемом перетянули на волю, и коробка опустела.

"Хорошая была армия", - вздохнул я про себя. Вся беда именно в этом слове - была. Передо мной предстала очень печальная картина, и я подумал, что воевать - это все-таки нехорошо. Пусть они только игрушки, а все равно жалко. Мама права - ошибки надо исправлять. Придется отправить их в утилизатор, а потом синтезировать такие игрушки, которые не захотят воевать, а будут делать что-нибудь хорошее. Что именно, мне было еще неясно.

Тем временем, мои ветераны выстроились в боевые шеренги и зашагали в сторону утилизаторной. Я помахал им рукой на прощанье. Я буду помнить их долго-долго. Наверное, всю жизнь.

Вдруг в моих руках зашевелился Мальчиш, которого я синтезировал

по древней сказке. Здорово получилось. Мы не расставались с ним во всех походах. Он был моей правой рукой. Или я его?..

- Куда ты? - спросил я. - К тебе эта команда не относится.

Мальчиш кивнул - понятливый он у меня. Жаль, что разговаривать не умеет. Но настоящие друзья и без слов друг друга понимают. И я понял его: он хотел проститься со своими боевыми товарищами, проводить их в последний путь. Благородный Мальчиш. Разве смел я ему помешать?

Я разжал ладони. И он спрыгнул на пол. В полете он задел вытянутой рукой за край дивана и оттого неловко приземлился. Что ж, не впервой! Он быстро поднялся и, слегка прихрамывая, побежал вслед исчезающим за косяком двери колоннам, догнал их и стал помогать совсем слабым.

Я гордо улыбнулся - моя работа. Появилось было желание и самому пойти помочь, но я подумал, что нехорошо вмешиваться в чужую, даже игрушечную жизнь. На сердце было как-то неспокойно, словно бы что-то мешало дышать. Чтобы отвлечься, я включил головизор. Вокруг меня запрыгали веселые обезьянки, заполнившие комнату диким визгом.

- Мальчиш! - позвал я. Одному ловить призрачных обезьян было скучно. Но Мальчиш, всегда незамедлительно являвшийся на первый мой зов, не откликался. Я выбежал в коридор.

- Мама, - спросил я, увидев ее на кухне, - где Мальчиш?

- Откуда ж мне знать? - улыбнулась мама. - Твой Мальчиш - ты и должен знать, где он.

- Мальчиш! Мальчиш! - звал я и вдруг четко услышал:

- Папа! Папа!

Я почему-то ни секунды не сомневался, что зовут меня, хотя было мне тогда пять лет. Я посмотрел на маму, но она, видимо, ничего не слышала, потому что продолжала заниматься своим делом.