Ник Хорнби - Голая Джульетта

— Все в порядке, все нормально, — успокоил он.

Энни рассмеялась, Дункан с некоторым запозданием к ней присоединился, но она заметила, что он зажмурился.

— Дункан! — почти выкрикнула она и, смягчив голос, как ни в чем не бывало добавила: — Садись-ка с нами завтракать.

Намазывая масло на тосты и распределяя яичницу по тарелкам, они почти непринужденно болтали друг с другом. Энни готова была расцеловать Такера. Тот видел, как нервничает Дункан, и задавал нейтральные вопросы — о городке, о его жителях, о колледже и преподавательской работе, — на которые Дункан мог ответить, не срываясь в истерику. Голос Дункана иной раз подрагивал, держался он чрезмерно чопорно, раза два без видимой причины хихикнул, но по большей части можно было представить, что проходит нормальная чинно-пристойная встреча родственников или добрых друзей, где все четыре участника чувствуют себя совершенно комфортно.

Энни считала, что Такер заслуживает похвалы и во многих иных отношениях. Ей пришло в голову, что все присутствующие в кухне, по разным причинам и с разной интенсивностью, обожают Такера. (Все, кроме него самого. Он-то — Энни это точно знала — относится к самому себе весьма скептически.) Любовь Джексона несколько истерическая, эгоистичная, однако в пределах нормы, насколько Энни могла судить по остаткам воспоминаний курса детской психологии. Дункан предан своему кумиру с мрачной одержимостью, а она… Можно, конечно, охарактеризовать это кратко: дурь, блажь. Возможно, зачатки чего-то более глубокого, всеобъемлющего. Или отчаянный порыв тонущей в омуте одиночества женщины — иначе говоря, сознание, что надо хоть с кем-то переспать, пока шансы не улетучились окончательно. Мысли эти копошились в голове у Энни; она уже жалела, что за последние сутки то и дело отчитывала Такера по поводу и без повода. Конечно, ему это не помешает — но только в том случае, если он останется в мире, в который наконец вылез из своего подполья. Она же ругала его как будто с подтекстом: хочешь жить со мной в Гулнессе — разберись со своей семьей. Так у нас здесь принято. Но если учесть, что он вовсе не собирается оставаться с ней, то какое ее дело? Все равно что уговаривать Спайдермена не скакать по небоскребам и поберечь здоровье. Она забыла учесть его собственные желания.

Приятельские посиделки вчетвером вскоре переросли в нечто иное — в основном из-за того, что любое произнесенное Джексоном или Такером слово Дункан рассматривал как подтверждение или ниспровержение системы, выстроенной им в течение долгих лет кропотливой деятельности.

— Выглядит аппетитно, — вежливо похвалил еду Дункан, усаживаясь.

— Моя сестра бекон не ест, — объявил Джексон, и Энни заметила, что Дункан борется с желанием задать уточняющий вопрос.

— У тебя есть сестра, Джексон? — спокойно произнес он, очевидно решив, что вовсе ничего не спросить будет грубостью.

— Ага. Сестры и братья, четверо. Только они не с нами живут. У них свои мамы, разные.

Дункан чуть не подавился куском хлеба:

— Кгх… Э-э… То есть…

— И ни одну из мам не зовут Джули, — вставил Такер.

— Ну, от этой теории мы давно отказались, — авторитетно заявил Дункан.

Джексон глянул на него, потом на отца.

— Это неинтересно, Джек, — успокоил его Такер.

— А-а…

— Я показала Такеру и Джексону наш музей, — вступила Энни, выводя беседу на нейтральную тему, подальше от деталей, вызывающих излишние эмоции. — Показала новые экспонаты, акулий глаз. Помнишь, я тебе рассказывала об акуле? Кажется, и глаз упоминала.

— Да, помню. Ваша выставка ведь скоро откроется?

— Да, в среду.

— Непременно зайду.

— Мы устроим небольшую вечеринку во вторник вечером. Ничего особенного. Парочка представителей городского совета да наши общественницы, в узком кругу.

— Уговори Такера спеть на вашем приеме.

Ну вот, получается, что сама напросилась. Энни прикусила язык. Дункану только дай зацепку, он шанса не упустит.

— Ага, — скептически заметила Энни, — если Такер захочет прервать двадцатилетнее молчание, то лучшего случая, чем выставка в музее Гулнесса, и желать нечего.

Такер рассмеялся. Дункан уставился в тарелку и проблеял:

— Любой случай подходящий. Не знаю, сказала ли вам Энни, но я давний почитатель вашего таланта. Я… Без преувеличения можно сказать, что я лучший в мире знаток вашего творчества.

— Читал.

— О… Черт… Можете указать, в чем я ошибся?

— Даже не знаю, с чего и начать, — ухмыльнулся Такер.