Дмитрий Каралис - Дела семейные

Дымчатое окно джипа плавно опустилось, — за рулем сидел тот же парень, только в куртке с поднятым воротником. Наверное, он все-таки строил где-то неподалеку дом.

Парень вышел из машины, сунул руки в карманы брюк и стал молча разглядывал нас, словно видел впервые. Его непроницаемое лицо с крепкими скулами смуглело южным загаром. Мне показалось, он хотел о чем-то спросить нас, но не решается.

Дядя Жора сыграл под волынку, взметнул мелодию вверх, к небесам, спустил ее в пожелтелую траву, прошумел еловым лесом, что, должно быть, означало: «Мы рады приветствовать старого знакомого! Как дела?»

Парень постоял, мельком глянул на потемневшие от дождей бревна возле забора, сплюнул в траву, сел в машину и уехал.

Над нашей улочкой плыл «Чикагский блюз». И мне казалось, прозрачный лес аплодирует нам холодными ветками.

Этих людей уже нет на белом свете, как нет и меня: бойкого мальчика Кирюши, застенчивого молодого человека Кирилла, задумчивого мужчины Кирилла Сергеевича — под этим именем живет другой человек.

Нас, прежних, нет и никогда больше не будет — мы остались в своих временах, словно вмерзшие в капельку янтаря букашки.

Наши тени застыли в прошлом и оживают лишь на мгновение — при встрече старых друзей и родственников.

Мы смотрим обрывки лишь нам понятного фильма, узнаем известных лишь нам героев, наш визит в прошлое кратковременен и щемит душу.

Мгновение — и картинки заплывают серым небытием, загорается яркий свет, и мы уходим из зала, оставляя в нем свои тени, которые через несколько лет вновь оживут для поредевшей уже компании.

Мы будем говорить из прошлого молодыми голосами, пить водку с забытыми нынче этикетками, и родственник, который навсегда останется там, скажет нечто смешное или даст тебе шуточного подзатыльника.

И все меньше рядом с тобой людей, понимающих смысл происходящего на экране.

Все стремительнее бежит время, словно после сорока небесные часы пошли быстрее.

И кто-то из нашей компании будет сидеть потом в одиночестве перед тускнеющим экраном, и с болью вглядываться в знакомые лишь ему силуэты ушедших людей.

И взгляд его будет точь-в-точь, как у тех грустных стариков, что мелькнут иногда в веселой уличной толпе — они словно ищут кого-то, и знают, что не найдут.