Дмитрий Каралис - Дела семейные

Сентябрь стоял теплый, ясный, грибной, и отец, решив, наконец, отведать грандиозных уловов брата, сказал, что неплохо бы нам втроем отправиться на рыбалку — столь заманчиво дядя описывал новое рыбное место, открытое им совместно с доктором наук Н. совсем неподалеку от нашей дачи в Зеленогорске. Я только что вернулся из колхоза с картошки, и до занятий в институте оставалось несколько дней. Мы сидели на улице за столиком, и одинаковые ковбойки, подаренные братьям-близнецам, усиливали их не размывающееся с годами сходство. Ковбойки подарила бабушка, — ей хотелось, чтобы сыновья, как и прежде, продолжали жить дружно. «Ты, главное, наведи нас на место, — сказал отец, — а сохранность улова я гарантирую». — «Ха! — подмигнул мне дядя Жора. — И наводить нечего. Готовь тару! Завтра едем!»

…Дядя Жора, чтоб все видели, кто тут главный, сидел на корме лодки, катал желваки, сплевывал в воду и поглядывал в бинокль. Мы с батей гребли.

Мы плыли по мелкой извилистой речушке, чтобы попасть в озеро, где огромные щуки закусывают раками и не могут уесть их даже в три приема — такие мощные раки водились в том озере. Мы собирались брать и раков и щук. Для раков были заготовлены круглые сетчатые рачевни и вонючие мосталыги, которые дядя Жора достал по блату — всего за бутылку водки в мясном подвальчике напротив вокзала. Мосталыги дядя Жора сунул в мой рюкзак, в десятый раз пояснив, что раки обожают тухловатое мясо. Пока мы ехали в автобусе, дядя Жора успевал заигрывать с кондукторшей, прикладываться к фляжке с венгерским капитанским джином, отдающим можжевельником, и развивать тему раков. Он значительно вскидывал палец и говорил столь уверенно, словно прожил с раками на дне озера не один год, и они, признав его за своего, поведали ему о своих гастрономических пристрастиях. Более того, из рассказа дяди Жоры выходило, что он собственными глазами видел, как огромных усатых раков, с которыми он сдружился, поедают гигантские щуки. И теперь дядя Жора выдавал эту тайну подводного царства мне, своему единственному и любимому племяннику. Отец, привалившись к окошку, делал вид, что дремлет, но иногда фыркал от смеха, не вмешиваясь в рассказ.

Мы вышли из автобуса, спустились к реке, дошли шелестящей тропинкой до мостков, и дядя Жора в пять минут добыл лодку. Пьянющий мужичок, которому дядя Жора взялся внушить, что мы прибыли от Валентина Моисеевича и нам требуется лодка, несколько раз падал в мелкую воду, пытаясь артистически обвести рукой весь наличный маломерный флот, и дядька, налив ему стакан джина, оставил его в покое, посадив на пенек и отвязав первую попавшуюся лодку. Лодка текла, и было непонятно, кому ее возвращать.

— Левый табань, правый загребай! — скупо цедил команды дядя Жора, и лодка с шелестом въезжала в камыши. — Салаги! — не теряя капитанского достоинства, журил нас дядя Жора. — Левый — это не тот, кто от меня слева, а который сидит с левого борта. Выгребай назад. Дружно — раз! Не брызгаться! Полный вперед! — И подкалывал отца, не отпуская от глаз бинокля: «Какие у нас преподаватели, такие и студенты — лево от права отличить не могут, а собираются коммунизм построить…»

Удивительно, но мы с отцом, прекрасно зная, кто считается левым и правым гребцом, не сговариваясь, решили, что дядя Жора попросту перепутал ракурс и сделали поправку на его утомленность джином и дорогой.

Над озером стоял туман, и дядя Жора, отпустив бинокль, принял решение держаться левого берега, который по его воспоминаниям был холмист и лучше подходил для лагеря.

— Тут боровики размером с солдатскую каску, — сказал дядя Жора, когда лодка, влажно шелестя песком, ткнулась в берег. — И ни одного червивого. Вылезаем!

— А змеи тут водятся? — как бы между делом спросил я.

— Ха! — гордо сказал дядя Жора, словно он их и выращивал. — Не змеи, а одно загляденье! Толстые, метра по полтора. Гадюки!

Пока мы с отцом разводили на пригорке костер и ставили палатку, дядя Жора пробежался по лесу и принес несколько дрябловатых от сентябрьских заморозков боровиков и кучку переросших свой калибр красных, которые тут же принялся чистить и кромсать в котел, приговаривая: «Рыбки-то еще наедимся, а вот грибная солянка на ужин в самый раз…»

Дядя Жора сказал, что хорошее начало полдела откачало. Теперь, главное, хорошенько поесть, опустить в озеро раковни и ночью вставать по очереди, чтобы вытащить раков. А щук наловим на утренней зорьке. Подъем будет в пять утра, без всякой пощады! Он изготовил несколько жердин, привязал к ним у света костра раковни и закрепил в них шелковой бечевой мосталыги. Придирчиво понюхал белеющие на дне сеток кости, словно сомневался, достаточно ли они вонючи для его друзей-раков, показал нам большой палец и спустил устройство на дно озера рядом с перевернутой на берегу лодкой. Лодку мы по настоянию отца перевернули, чтобы ее не увели.