Виктор Попов - Чел. Роман

Сегодня эти табу умножаются на два. Отец и мать в спальне вдвоем, что при их концертном графике – редкость. Одна ночь к семи, не более. Неудивительно, что Челу четырежды приходится повторить стук. Внутри и на третий раз считают, что ослышались. Вышедший в коридор отец, мгновенно смягчается, в первых же словах Чела угадав вчерашнее бормотание. Окончательно поняв, что к чему, отец в порыве восторга до предела затягивает пояс красного шелкового халата… маминого – взял первый попавшийся – и тут же ныряет обратно в комнату, едва приободрив сына:

– Сейчас всё будет!

В спальне отец шепчет на ухо дремлющей жене:

– Кисуня, вставай. У мальчика свидание! С той самой…

Второй ланч-бокс помогают собирать уже и сестры – специалисты по греческому салату. Чай лично заваривает отец. По только ему известному татарскому рецепту. Ставя термос в сумку, отец многозначительно подмигивает и незаметно от дам показывает Челу кулак.

Женщины одевают Чела сообща. Он в течение часа представляет из себя манекена, даже и не пытаясь сопротивляться. Так, точно не зная, куда и зачем едет, Чела, наконец, оказывается возле дома Чарли. Долго, почти как ночью, он подбирает текст сообщения, останавливаясь опять-таки на кратчайшем варианте: «Я пришел».

Появление Чарли с гимнастическим матом за спиной разбивает в клочья все предположения о характере их встречи. Это у него сердце вырывается из груди, ладони неприятно потеют, а пальцы едва удерживают набитую едой сумку. Чарли, напротив, кажется Челу дерзкой и самоуверенной. Ликвидация шапки – тренда сестер – лишнее тому подтверждение. Кажется, Чарли и сумку выкинула бы, будь на месте урны контейнер.

«А может, за этим стоит что-то еще? И ей тоже не по себе? Кто знает…» – успевает подумать Чел, садясь в машину. Отчетливо ясно одно: десятью минутами ранее, у придорожного киоска чутье не подводит его – цветы в данной ситуации были бы более чем неуместны.

В такси Чел, все еще пребывая в состоянии легкой паники, прячется в мессенджер. И быстро понимает: их тред – единственное место, где между ним и Чарли нет никаких преград. Интуитивно он приноравливается к ее манере общения, которая в иной ситуации показалась бы ему по меньшей мере странной. В дороге Чел удостоверяет свои предположения о состоянии Чарли: ее уверенность – маска. Она не менее его волнуется. А шапка Чела – лишь несчастная жертва этого волнения. Встречные взгляды мельком, заставляющие обоих почти синхронно прятаться в смартфоны, подтверждают предположение Чела. Виртуальная переписка сближает, но первое столкновение с реальностью едва не оборачиваются катастрофой.

Уже выходя из такси, Чел осознает, что его представления о загородном пространстве страдают односторонностью. Элитный, предельно закрытый коттеджный поселок с вычищенными дорожками оказывается бесконечно далек от обочины дороги, заваленной окурками и пластиковыми бутылками. Никак не оборудованный спуск с нее и грязная тропа и вовсе напоминают ему Дантов ад.

То, что для Чарли является незначительной помехой, для Чела – непролазная грязь. Он чувствует недовольство Чарли, но ничего не может с собой поделать. Многолетние привычки нельзя отставить в считанные минуты. Чел передвигается крайне медленно. Чарли – не обращающая внимания на грязь – раздражает его. Кроме того, она ведет себя с Челом как с ребенком. История со снятыми кроссовками возмутительна. Ему требуется некоторое время, чтобы понять: ничего обидного в поступках Чарли нет. Он впервые в этом абсолютно чужом пространстве. И потому действительно отчасти является ребенком. И это вдруг возникшее ощущение детства оборачивается доселе невиданной для него свободой. Ее рука, поначалу показавшаяся мертвой хваткой, по мере движения становится уютным и естественным продолжением его собственной руки. К моменту остановки у первого боулдера хождение босиком уже не кажется Челу чуждым. Его охватывает небывалое ощущение родства с землей, редкой травой и вездесущим камнем.

Уже первые боулдеры, элементарные для Чарли, заставляют Чела раскрыть рот от удивления. Попробовать самому – и думать нечего. Его удел – перетаскивать с места на место крэшпэд. Куда уж там эти глыбы. И дело не только в пальцах. Затаенная боязнь высоты, порой проявляющаяся при выходе на балкон, напоминает о себе. Пять-шесть метров, не больше – как будто бы не так уж и высоко. Но Чел не уверен, как бы он повел себя даже на такой зряшной высоте, доведись ему сейчас оказаться на месте Чарли. То, как она спрыгивает вниз, заставляет его по-настоящему волноваться. Претензии по этому поводу Чел благоразумно оставляет при себе. Очевидно – он здесь никто и звать его никак. Потому перерыв на обед воспринимается им как возможность, пускай и незначительная, самоутвердиться в глазах Чарли. Надежды не оправдываются. Ему стоит усилий настоять на своем. В первый раз в жизни он использует выражение типа «да срать мне на…». Чел совершает здесь над собой невероятное насилие, но зато четко осознает, насколько это важно – сказать то, что думаешь, самыми подходящими для этого словами. Чарли, к удивлению Чела, дает слабину. Но это минутная слабость. Сути дела она не меняет. Она здесь – ведущий, он – ведомый. Но факт легкого «оливкового» помутнения «железной девочки» обнадеживает Чела.