Виктор Попов - Чел. Роман

Северный фасад. Почти все окна целы. Пострадал, кажется, меньше всех. Но это если не брать в расчет главный, угловой к восточному фасаду вход. Разбит в клочья. Говорят, снесли напрочь турникеты. Будто танк проехал. Такой вот он – безудержный раковый корпус. Их тут было большинство. Опять же, по слухам, у многих после штурма последние стадии стали первыми и вторыми, злокачественное доброкачественным. То есть вполне себе излечимыми или по крайней мере операбельными. А в хоспис несколько человек так и не вернулись. Впрочем, как вы понимаете, последнее все, что угодно, может означать… Вечерний свет в хосписе, пожалуй, самый яркий… Его никак не тронул народный гнев. Само постоянство…

Угу, показательно. Заехавшего еще утром следователя забирает какой-то «обороновский» генерал. Отчаливают. Еще один пунктик к вопросу о следствии…

Восточная сторона. Окна первого этажа выбиты почти все. Досталось и второму. И даже третьему. Смысл было бить их? Не совсем понятно. И здоровым-то не добраться. Для лишнего шума и паники среди обороняющих? И только. Стеклят окна старые. Стеклопакеты пока прикрывают пленкой. Древняя угловая дверь распахнута. Но желающих войти в нее по собственной воле уже нет. Всё на круги своя… Возвращаюсь на южный вход. Снова к первому вопросу. Что же это было? Кто он – тот, кого, прорвав все оцепления, люди так и не нашли? И был ли он на самом деле в палате №3?

Вопрос сложный. Требующий длительного расследования, с привлечением всех возможных источников. Если они сохранятся, конечно. На это надежда малая. Не удивлюсь, что их уже и нет вовсе. Постарались те, кому следует. Нам достались пустые носилки и пустая палата. Кто-то ведь и в нее побежал – был слушок, что выносят муляж. Но результат везде один. Пусто свято место. И точка. Так что же? Не было никого?

Несмотря на скудость информации, смею думать, что был. Может, и не весь он, а какая-то его часть. Половинка. Ходят же люди до сих пор поклоняться мощам. А там порой и косточки достаточно для веры. Ущербно, убого, недостойно разума, но неизлечимо. Неизлечимо желание получить все здесь и сейчас простым прикосновением или рядом кем-то придуманных слов, называемых молитвой. Понятно. Более всего на свете человек не любит ждать. Не любит он и сложных решений. Затянутых мыслей. Умных, самодостаточных, без высших сил, людей. Но любит чудо во всей его неистребимой краткости. Любит и верит в него. Детские сказки пишутся взрослыми не для детей, а для самих себя. Какие-то из них становятся священными, чтобы всё раз и навсегда объяснить, дать пресловутую надежду на жизнь вечную по скончанию мира. И такие дни, как этот – нечеловеческие, слишком нечеловеческие – вестник неизбежного финала, в который можно, конечно, верить, но которым нельзя жить. Вера – затягивает, поступки – рождают. Но рождают не жизнь, как мы сегодня лишний раз убедились, а нечто противоположное. То, что в одной из священных сказок обозначено откровенным безумцем как апока…

XX

Уже на первых хлопьях снега оба напоминают о себе. Непроизвольно хватаюсь за живот. Едва не роняю ноут, но успеваю сдвинуть его с края подоконника впритык к окну. Белая берет под локоть:

– Вернулись?

– Да.

– Оба?

– Вдвойне… Ох… Втройне…

– Присядьте… Да оставьте вы его, куда он денется?

Отрываю руки от ноута и падаю в кресло. Бьют в четвертый раз. Синхронно. Будто сговорившись.

– Что там? – спрашиваю морщась, скорее чтобы отвлечься.

– Да забудьте. Все кончилось.

– Почему вы так уверены?

– Они уверены. – Белая указывает на живот. – В каком-то смысле они там знают больше нас… Ну? Легче? Тогда давайте, не засиживаемся. Отсюда надо уходить. Такие сквозняки не для вас. Здесь скоро будет как на улице. Мое отделение вроде как мало побито… Идемте. Вы как домой добираться будете?

Смотрю на часы. Вспоминаю утренние СМС:

«Он будто бы точно знал, когда все закончится…»

Вслух:

– Петя – муж – должен быть уже рядом. Он никогда не опаздывает. Но тут такое…

– Не опоздает. Собирались долго – разойдутся быстро. Звоните. Пусть к приемному подъезжает.

Тяжело встаю. Вроде успокоились.

«Надолго ли?»

Беру ноут. Белая перехватывает его.

– Давайте помогу.

Размышляю секунду, но все же соглашаюсь.

– Спасибо.

Идем к лифту. На ходу набираю мужа. Отвечает на втором гудке.

– Да, Юля, ты где? Может, уже дома? Надо заезжать?

– Нет. Еще на месте.

– Ну, как я и предполагал…

– Петя, не начинай. Отпуск с завтрашнего дня.