Дарья Верясова - Муляка [две повести]

Через несколько метров Олег восклицает:

— Чёрт! Мы же про Пушкина забыли! — и лезет в сумку за вискарём.

— Может, подойдём ближе?

— Нет, — уверенно отвечает Олег. — Он с женой. Чего доброго, поскандалят.

Мы выпиваем, и мой спутник продолжает на ходу развивать глубокую мысль — удачную шутку он выжимает досуха:

— Ох уж эти жёны! Как самим пить — так можно, а как мужик выпьет — так сразу разборки устраивают.

— Милый друг! — отвечаю я. — Не надо проецировать свои семейные проблемы на классиков.

Несмотря на поздний час и темноту на Арбате ещё работает несколько художников. Один выскакивает передо мной:

— Девушка, пишем?

— Только тем и заняты, — вместо меня отвечает Олег.

Возле памятника Булату Окуджаве мы допиваем виски.

Мы проходим Арбат и направляемся к Гоголевскому бульвару. С Гоголем тоже необходимо выпить. Неиссякаем запас алкоголя в сумке моего спутника. Мы останавливаемся возле высокого постамента. Из-под шарообразных опор фонарей выглядывают морды расплющенных львов.

— Когда я был маленький, у меня была книжка. Про тридцатые годы и советскую школу. Не помню, правда, ни автора, ни названия.

— Макаренко?

— Нет… Там был такой эпизод: учитель рассказывает про своих детей, как он привёл их на Гоголевский бульвар, и те немедленно оседлали львов. Учитель вспоминает, что и сам он в детстве так делал, отсюда вывод — жизнь бесконечна.

Лицо его становится одухотворённым и романтичным. Поэтому я отвечаю восторженно:

— А я возле этого памятника год назад с Черныхом целовалась!

Он сплёвывает, открывает вторую бутылку и протягивает мне со словами:

— Стерва. Я ей про жизнь, она мне про Черныха.

Основной посыл моей фразы он игнорирует. Я не унимаюсь:

— А ещё я вчера прилюдно обнажила молодого человека.

Олег прищуривается:

— У тебя навязчивая идея: то сама разденешься, то кого-то другого разденешь. Почему ты так пренебрегаешь одеждой?

— А мне нечего скрывать от коллектива, — заявляю я пафосно. — И вообще, ты самого интересного не видел. Мы с Африканом в группе туристов катались на катере пьяные, как два бегемотика. И я голышом ныряла с борта. Так за мной такая очередь выстраивалась…

— Нырнуть хотели?

— Если бы. Посмотреть…

Олег щёлкает языком, и мне отчего-то хочется оправдаться:

— Зато у меня есть замечательное фото в воде! В стиле «ню». Очень красиво, только вряд ли я его когда-нибудь обнародую.

— А что? Поставь на аватар, собери лайки, — он подмигивает.

— Спасибо. Мой внутренний голос и так уже называет меня нецензурными словами. Ещё он требует избегать твоего общества, ты на меня плохо влияешь.

Олег делает честные глаза (со своим косоглазием он становится похож на бешеного кота) и пытается обнять меня за плечи:

— Мы же только недавно помирились!

Я выныриваю из-под его руки, а он неприятно хихикает.

Примирение наше произошло неожиданно. Год спустя, там же, где всё началось — возле моря, на одном из южных фестивалей. В тот вечер мы с Африканом пришли ужинать в кафе на набережной. Несмотря на бесконечное ожидание заказов, дорогущую выпивку и невкусную еду, почему-то это заведение пользовалось популярностью. За большим столом сидела шумная компания, в том числе и Олег, который тут же позвал нас присоединиться. К Африкану он всегда относился с уважением.

— Ну что, подсядем? — спросил Африкан. — Неудобно отказываться. Станет совсем худо — скажи, сразу уйдём.

Я кивнула.

Люди приходили и уходили, все шумели и пили. Оказалось, что я вполне могу общаться с Олегом, не желая отдубасить его сковородой по голове. Сковорода как раз стояла передо мной, в ней мне принесли мясное татарское блюдо. Кроме того, на столе громоздились полупустые бутылки, тарелки с остатками еды, окурки в пепельницах лежали горками. Сквозь всё это богатство сидящий напротив Олег томно улыбался, а я предвкушала, как изящно и красиво пошлю его куда подальше, если он решит припомнить былое, и ситуация ещё больше грела душу.

По набережной внизу плыла орущая толпа, море волнами ударялось о берег. Когда наступило время вечерней музыки, от которой лопались ушные перепонки, пребывание в кафе стало абсолютно невыносимым.

— Идёмте купаться? — предложил кто-то. Тут же послышался грохот отодвигаемых стульев и роняемых рюмок — многие оживлённо засобирались.

— Пойдёте? — спросил Олег, вставая и глядя на меня.

— Пойдём, — с вызовом ответила я.