Алексей Курилко - Отечественное порно

— Мы должны наполнить этот чёртов бидон! — завёлся Брюня. — Это дело чести!

Копытин предложил подключить своих друзей и родственников.

— Здрастье! — возмутился Серман. — Представляю как я говорю своей бабушке: «Георгина Моисеевна, не ходите в уборную, ходите до подвалу, у нас там специальный бидон для особо одарённых».

А Седой уговаривал просто добавить воды. Дескать, вряд ли Козёл догадается, что мы это дело разбавили.

Самое обидное, что Козин так и не появился. Ни в субботу. Ни в воскресенье. Никогда.

Особенно сильно обиделся Брюня:

— Да я его замочу за мочу! Я тут чуть сердце не посадил из-за этого кофе! Не спал всю ночь!

К понедельнику бидон был практически полон. Он простоял у нас около месяца. Потом его кто-то открыл, и мы чуть не задохнулись. А Серман даже грохнулся в обморок.

Вот так ничем закончилась эта дурацкая безумная затея.

Прошло восемнадцать лет. Недавно мне в руки случайно попал список депутатов Верховной Рады пятого созыва. Среди прочих стояло знакомое имя: Анатолий Козин. Мне радостно думать, что это наш Козёл. Это на него так похоже.

— Говорят, он депутат? — спросил я Наташу.

— Уже нет.

— Чем теперь занимается?

— Недвижимостью.

— Он в курсе твоего хобби?

— Я не спешу ему об этом рассказывать.

В ней промелькнуло что-то детское. На мгновение она стала похожа на ребёнка, у которого есть тайна, секрет…

— Как Рая? — сменил я тему.

— Вот кому всегда хорошо, так это ей. Не волнуйся. Она как сыр в масле. Не болеет. Учится на отлично. На английском шпарит только так. И вообще, Лёня… Без обид, но она это лучшее, что ты создал.

— Ну это в соавторстве с тобой.

— Мы — молодцы.

— Я редко присылаю деньги…

— Не парься, у неё всё есть. Твои деньги остаются у моей мамы, как ещё одна прибавка к пенсии. Хотя она говорит, что копит их и на совершеннолетие вручит их Рае.

— У тебя есть её фотки на телефоне?

— Есть. Но я не покажу. Ни к чему это, Лёня. Ты сейчас раскиснешь, начнёшь ныть: «я хочу её увидеть». Это никому не нужно. И в первую очередь ей. Она тебя не помнит и счастлива. Пусть всё будет как есть.

— Пусть всё будет как есть, — согласился я.

— Мне, правда, пора.

— Скажи… Так, для истории… Почему ты ушла?

— Не начинай. Ты же прекрасно понимаешь, не ушла бы я, ушёл бы ты. Поверь. Ты не семейный человек.

— Мне почему-то кажется, что и ты тоже.

— Может быть… Может быть. А из двоих кто-то один обязательно должен хотеть семью, создавать уют, устраивать родным праздники…

— А Козин что — такой?

— Ты напрасно «сарказмируешь», мой дорогой. У него главный принцип в жизни: всё для дома, всё для семьи. Он и работает только для того, чтобы мы все были, что называется, в шоколаде. У нас большой дом. Кроме нас там повар, служанка, няня, охрана, два личных водителя… Мой, правда, почти всегда отдыхает, ему со мной повезло… Толик строит империю. И строит не для себя, для нас.

— А я?

— А ты ничего построить не можешь. Тебе всё в тягость. Всё и все. И ты совсем не дружишь с реальностью.

— Ну что-ж… Ладно… Желаю тебе счастья.

— Ты думай о себе.

— Обязательно. — Я ещё какое-то время посидел молча, говорить было не о чём. — Пока?

— Пока.

Я вылез из машины, захлопнул дверь, и она умчалась. А я побрёл домой.

Утром я снова явился на съёмку.

Наташи не было. Выяснилось, что она сегодня не участвует.

Когда я пришёл в павильоне назревал нешуточный скандал. Очень скоро он разгорелся вовсю.

Взволнованный и разгневанный Пербудько бегал между декорациями и кричал:

— Андрюшенька, твою мать! По-твоему это императорский дворец? Это царские палаты?

— Но картинка хорошая, — отвечал Трубецкой. — В кадре смотрится отлично.

Пербудько взорвался:

— Не смей! Не смей мне рассказывать о картинке! Пока ещё я режиссёр! И я тебе говорю — старьё! Старьё!

— Что тебе не нравится?

— А то! — орал Пербудько. — То, что когда царица садится на эту грёбаную кушетку! Лишь только она опускает свою жирную задницу на эту грёбаную кушетку — пыль столбом.

— Не выдумывай.

Царица стояла неподалёку. Полноватая, с большой грудью, в шикарном царском одеянии, с короной на пышной причёске.

— Царица! — позвал Пербудько. — Иди! Иди, сука, сядь на кушетку!

Царица послушно подошла, села…

Пербудько подскочил к Трубецкому:

— Ты видел? Видел?

Трубецкой понизил голос и парировал Пербудько.

— Может эта пыль не с кушетки, а с царицы.