Алексей Курилко - Земля вращается со скрипом

— Юро, — ворчала его мать, — як тоби не соромно. Кожен день пьяный. А тоби шче нема висимнадцяты.

— Мамо, идить на… — психовал Дынник.

— Я зараз батька розбужу, — напрасно пугала она.

— Мамо, благаю вас… — и дальше новый матюк.

Я рассказал об этом Марине. Она посмеялась. Но тут же нахмурилась:

— Какой ужас. Разве так можно с родной матерью.

Марина — первая жена Нельенова. Семь лет прожили они в любви и согласии. В гражданском браке. (Уважаю пары, которые долго живут в гражданском браке. Это значит, что их связывает нечто большее, чем данные при свидетелях клятвы и штамп в паспорте). Николай Анатольевич, по большому счету, был идеальным мужем. Не пил, не курил, деньги не транжирил, к футболу оставался равнодушным… По утрам делал дыхательную гимнастику и кофе. А о всех своих многочисленных изменах он сообщил Марине только в день их окончательного разрыва. Мог бы, конечно, совсем не сообщать, но, вероятно, полагал, что ее охватит гордость за него.

Семь лет, каждый божий день он требовал, чтобы она всегда говорила только правду. Уверял, что между ними не должно быть тайн. Ни слова лжи, ни тени притворства.

— Почему люди расходятся? — говорил он ей. — Потому что много лгут друг дружке, а потом друг дружку уличают во лжи. А мы! Мы с друг дружкой будем предельно откровенны. Если тебе кто-нибудь понравится, или если ты вдруг полюбишь кого-нибудь — сразу мне скажи. И во всем остальном всегда говори правду, какая б она не была. Тогда мы вечно будем друг с дружкой.

Люди, требующие от других честности, подобны игрокам в бильярд, которые рассчитывают на фору.

Марина старалась быть идеальной спутницей жизни. Она не пила, не курила. Мужа не обманывала. Училась готовить и завязывать галстуки.

Однако несмотря на любовь и согласие, царившие в их с Нельеновым доме, мне Котя досталась и пьющей, и курящей, а главное, издерганной и нервной.

Они так долго пили у «друг дружки» кровь, что какое-то время у них была одна группа на двоих.

Однако все это сущие пустяки, когда перед тобой шикарная, красивая и сексуальная женщина. При всем при этом далеко не глупая.

Мной овладела всепоглощающая страсть. К тому времени она уже являлась примой нашего театра, а я был новичок. Может, яркий, талантливый, но новичок. Между нами находилась непреодолимая пропасть. Так мне казалось. Но с каждым днем она уменьшалась.

Талантливые люди всегда попадают под обоюдное притяжение. Возможно, тут действует неизведанный закон природы.

Как актрисе Марине все давалось с трудом. Что называется, потом и кровью. Она всегда много работала, читала, вела конспекты…

К двадцати годам она решилась поступить в театральный институт. Дважды проваливала вступительные экзамены, но справедливости ради следует отметить, что оба раза к сдаче экзаменов ее готовил лично Нельенов.

Испытывать судьбу в третий раз Марина не стала. Хотя сам Дмитрий Зубов, видевший ее триумф на сцене Драматического театра имени Горького, во время фестиваля, неоднократно предлагал поступать в театральный, и даже обещал свое ходатайство. Впрочем, чего только не пообещает мужчина, желающий затащить красивую молодую девушку в постель.

Четыре года назад Котя поступила в институт на режиссерский факультет. На мои поздравления Котя с грустью заметила:

— Мечты должны исполняться вовремя. Иначе они теряют всякий смысл.

А вот о чем Котя не мечтала, даже в самом кошмарном сне ей такое не снилось — так это о совместной жизни с автором.

В роли мужа и отца она меня не видела. Не представляла. И надо отдать должное Марининой интуиции — она ее не подвела. Я плохой муж. Неважный отец.

Помню, за мгновение до первой нашей близости она отстранилась и попыталась меня остановить:

— Мне кажется, мы совершаем глупость… То есть мне кажется, что мы спешим…

— Так… «Постель расстелена, а ты растеряна»…

— Ведь у тебя жена, ребенок.

— Я не забыл, — сообщил я ей.

Уже спустя неделю Котя предложила расстаться. Я согласился. Она не до конца еще порвала с Анатольевичем, я был женат, и моя супружеская жизнь меня вполне устраивала. Но…

Расстаться — казалось разумным.

Седьмой год уже расстаемся — никак расстаться не можем.

Режиссер Александр Засеев (фамилия изменена до неузнаваемости) — страшный матерщинник, причем сквернословие для него естественно и органично, как дыхание.