Станислава Флешарова-Мускат - Мост над бурной рекой

— Приехал, — голос в трубке обретал уверенность и лишь на секунду стал тише: — Как ты…

— Как я… — повторил он. — Ты далеко?

— Совсем рядом! Сейчас же могу приехать.

— Ну так я жду. Возьми такси.

— Я на машине, — ответил Самуильчик Блюменблау, старший из семи детей портного Блюменблау.

— Жду! — повторил он и с опаской взглянул на Гейл, которая давно уже проснулась и слушала разговор.

— Кого это ты приглашаешь? Сейчас? Среди ночи?

— Это мой приятель, — шепнул он со странным чувством вины не то за ночной звонок, не то вообще за дружбу с Самуильчиком Блюменблау, а возможно, и за тот долг, который отец Самуильчика не вернул его бабушке, не подозревая, что вскоре сам господь бог с ней за него разочтется. Словно у бога не было иных, более серьезных, счетов. — Приятель, — повторил он неуверенно. — Друг детства. Из моего города.

— О боже! — вздохнула Гейл.

Когда он открыл дверь, первым ощущением было изумление. Пред ним стоял некто, по-прежнему чуточку смешной, с непричесанными волосами, кустиками торчащими в разные стороны, некто, как и в давние годы, постоянно, кажется, шмыгающий носом, но человек явно архиделовой, при ярком наимоднейшем галстуке и с черным портфелем, набитым наверняка очень важными бумагами. Во всяком случае, если бы он встретил его на улице, то вряд ли бы узнал. Похожие чувства рисовались и на лице Сэма. И было тем большей неожиданностью, что эти два, в сущности, чужих человека бросились друг к другу и крепко обнялись.

— Выжили, — шепнул Сэм, разжимая объятия.

И одним этим словом они о б с у д и л и весь ад жесточайшей войны, обрушившейся на человечество, жесточайшей из всех, какие когда-либо п р е ж д е обрушивались на человечество.

…Он молчал, и мисс Гибсон решила, что пора собирать своих подопечных, хотя многие еще покупали марки и открытки, писали письма.

Лукаш терпеливо стоял у окошечка «до востребования», несмотря на то что Доминика всячески старалась разуверить его в надежде, которую он питал:

— От Геро мы получили письмо в Мадриде. Неужели ты думаешь, что за такое короткое время он успел написать второе? Это на него не похоже.

— Могло случиться чудо. Он знает, что мы будем в Кордове.

— А может, ты ждешь от него письмо уже… из Польши?

— Это невозможно. Письма из Варшавы идут дольше, чем из Лимы.

— Значит, ты рассчитываешь получить письмо от Гелены? — спросила она тихо.

Он поцеловал ее в щеку.

— Уж не ревнуешь ли ты?

— Ничуть.

Письмо оказалось от отца. Из Лимы. Лукаш нетерпеливо вскрыл конверт, пробежал глазами первую страницу. Дату своего возвращения в Польшу Геро не сообщал — во всяком случае, в начале.

— Длинное письмо, — заметила Доминика. — Ладно, читай, а я пока поболтаю со шведками.

У окошка, где выдавали денежные переводы, стояли Гарриет и Ингрид, а за ними Яльмар, Карлос и Мануэль.

— О боже! — вздохнул Лукаш. — И они здесь!

— Откуда у тебя такой замечательный жилет? — поинтересовалась Гарриет, едва завидев Доминику.

— Подарок Асмана.

— Асмана? — пискнули разом обе шведки.

— Да. Он сделал подарок мне и еще двум женщинам из нашей группы. На память о посещении кожевенной фабрики.

— Слышишь? — толкнула Ингрид Яльмара. — Учись делать подарки! Это называется элегантность.

— Сложность в том, — буркнул Яльмар, — что элегантность, как правило, требует денег.

— Ну почему же? — возразили испанцы. — А Дон Кихот и Дульсинея?

Доминика лихорадочно старалась припомнить хоть одну сцену из «Дон Кихота», книги мировой классики, о которой все знают, но мало кто читал. К счастью, мисс Гибсон в этот момент захлопала в ладоши, торопя группу занять места в автобусе.

— С ума можно сойти от такой муштры, — проворчал Карлос.

— Лукаш называет нашу руководительницу «генералом».

— Этот «генерал» совсем не дурен, — рассмеялся Мануэль.

— Куда вы теперь? — спросила Доминику Гарриет.

— Не знаю.

— Мы наведаемся к вам после ужина. Ждите в отеле. Давайте махнем куда-нибудь потанцевать.

— Лукаш не любит танцев, — с грустью сказала Доминика.

— Ничего, полюбит, когда увидит, как мы тебя уводим, — несколько самонадеянно объявил Яльмар.

— Ты посмотри, посмотри, — поразилась Ингрид. — Гарриет, ты узнаешь нашего Яльмара?

Вся группа сидела уже в автобусе, и еще один хлопок в ладоши мисс Гибсон с выражением вполне очевидного порицания был явно адресован Доминике. Она торопливо распрощалась со своими друзьями и поднялась в автобус. Лукаш уже сидел у окна с письмом отца в руке, не скрывая своего неудовольствия ее поведением.