Станислава Флешарова-Мускат - Мост над бурной рекой

Доминика, держа во рту нежно тающий шоколад, покивала головой с полным сочувствием, хотя по цветущему виду миссис Бронтон трудно было определить, как давно понесла она столь тяжелую утрату.

— Хотя, честно говоря, я вовсе не уверена, что Джеймс дал бы себя уговорить на эту поездку. Мы никогда не выезжали дальше Палм-Спрингс, потому что оттуда Джеймс мог каждые несколько дней возвращаться домой, чтобы подстричь газон.

— Да, трава очень быстро растет, — вежливо согласилась Доминика, ясно представляя, в каком бешенстве должен быть Лукаш и ближайшие соседи, которым эта пустопорожняя болтовня мешала слушать вызубренный наизусть, а потому монотонный рассказ Хуана.

Лукаш сидел прикрыв глаза, и она слегка тронула его за плечо:

— Не спи!

— Тут заснешь, слушая и Хуана, и твою болтовню с этой милой пани.

— У нее недавно умер муж, и она, бедняжка, все время об этом думает. Надо быть с ней поласковей.

— Будем, — коротко согласился Лукаш, надеясь все-таки дослушать до конца пояснения Хуана.

Иссушенная солнцем, пыльная Месета сменилась обещанной Хуаном сочно зеленеющей долиной Вега. На обочинах появились цветущие кусты.

— Смотри, коровы пасутся! — воскликнула Доминика. — Последний раз мы видели коров на Эбро под Сарагосой. Откуда испанцы берут молоко, если у них так мало пастбищ?

— В стране есть и плодородные земли.

— Но наверняка меньше, чем в Польше. А масла и молока хоть залейся.

— Теперь уж я должен тебе напомнить, что мы в Испании, и вряд ли стоило выбрасывать кучу денег на эту поездку, чтобы все время говорить о Польше.

Доминика замолчала, мрачно глядя на мелькавший за окнами пейзаж. «Получается, и впрямь нельзя стряхнуть с себя несчастья отчего края, хоть и беги от него за тысячу верст. Ничего не выходит из этого праздника, которым Лукаш окрестил нашу поездку. Что это за праздник, если на каждом шагу возникают горькие мысли? Не позволю его отравлять, — подумала Доминика, — не позволю! В Толедо сразу разменяю свои семьсот долларов и куплю себе что-нибудь красивое. И Лукашу. Лукашу тоже. Чего бы ему хотелось? Ему никогда ничего не хочется. Кроме меня! — Она про себя улыбнулась: эта мысль сразу принесла ей утешение. Доминика отвернулась от окна и с нежностью взглянула на Лукаша. — Какие могут быть огорчения, если бог послал тебе такого парня! Нет, она не хочет, чтобы у него были смоляные волосы, как у всех этих испанцев… Пусть блондин, это даже лучше, она сама брюнетка, можно будет гадать, какого цвета волосы унаследуют их дети. Вообще, пусть лучше будут похожи на него. Во всяком случае — характером. Пусть будут умными, как он. И серьезными. И чтобы на них всегда можно было положиться. И если что-нибудь пообещают, чтобы всегда держали слово. И пусть не приходят им в голову глупые мысли и желания. Никаких глупых мыслей! И неисполнимых желаний! Ну да… короче говоря, пусть не унаследуют всего этого от нее. Может быть, только чуточку ее внешности, да, пусть капельку будут на нее похожи внешне, но ничего больше. Хорошо это или плохо, если знаешь, сколько у тебя недостатков? А он, — Доминика бросила быстрый взгляд на Лукаша, неотрывно смотревшего на дорогу, — а он о них знает? Пожалуй, все-таки знает», — подумала она растроганно.

Зеленая равнина стала терять свои сочные краски, и через несколько километров из-за горизонта показались первые строения Толедо.

— Мост Святого Мартина, к которому мы сейчас подъезжаем, — объявил Хуан, — один из старейших архитектурных памятников Толедо времен владычества мавров, так же как и мечеть, позднее превращенная в церковь Санто-Кристо де ла Лус, и арка Бисарга.

«Все равно я всего этого не запомню, — подумала Доминика. — Скорее, мне вспомнится Хуан, когда назло Лукашу захочется вдруг подумать о красивых парнях; Хуан со струйкой пота на смуглой шее, постоянно чуть запыхавшийся, словно ни на минуту не прекращает танцевать жгучее фламенко».

Дорога, которой они ехали, пролегала вдоль каменистого русла Тахо. Полноводная река текла здесь широко и привольно. В рыжеватом золоте скал она вбирала в себя то краски неба — на глубине, то знойного дня — на мелях у берега.

— Огромная скала, на которой, согласно Ветхому завету, тысячи лет назад возник Толедо, сбегает к сверкающей ленте Тахо своим южным, на протяжении веков тесно застроенным склоном, — заливался соловьем перед американцами не умолкавший ни на минуту Хуан.

Скупые пятна зелени создавали впечатление чего-то оставленного среди этого каменного совершенства по оплошности, ибо красота возведенных здесь строений не нуждалась ни в каком украшательстве.