Александр Проханов - Теплоход Иосиф Бродский

— Вы знаете мое родство со Львом Давыдовичем Троцким. Это родство не помешало мне в советское время получить достойное образование. Я окончил университет, географический факультет и увлекся изучением Антарктиды. Меня, молодого ученого, направили в антарктическую экспедицию, где я изучал шельфовые льды на берегу Принцессы Марты. Когда основная часть экспедиции на вездеходе направилась к Южному полюсу водружать там советский флаг, я предпринял одиночную прогулку вдоль берега к прибрежному леднику, постепенно сползавшему в океан. Было предвечернее время, когда низкое солнце бросало косые лучи, делающие ледник прозрачным. Двигаясь по берегу моря Лазарева, я вдруг увидел потрясшее меня зрелище. В гигантскую глыбу льда, нависшую над океаном, прозрачную, как зеленоватое стекло, были вморожены две человеческие фигуры, громадных размеров мужчина и женщина. Это были великаны, метров по пятнадцать ростом, абсолютно голые, в позах соития. Видимо в этот момент их и застало всемирное оледенение. Их лица были прекрасны, выражали высший момент сладострастия. Мужчина обнимал женщину, впишись в ее рот губами. Она охватила его ногами, плотно сжимая пятками, желая продлить вспышку блаженства. Эта вспышка и совпала с моментом их смерти, придав их лицам выражение эпической одухотворенности. Я был поражен, не мог налюбоваться. Сквозь слой прозрачного льда были видны великолепные груди великанши, ее золотые кудри, малая часть которых проступала сквозь лед. Могучая мускулатура мужчины, часть фаллоса, скрытого в женщине. У меня мелькнула мысль, что в его семенниках, сбереженное во льду, еще хранится семя, от которого могло бы произрасти поколение совершенных, огромного роста людей, населявших планету в мифологические времена. О чем, между прочим, в своих трудах писала мадам Блаватская. Я загорелся желанием вернуть на землю это племя великанов, добыть замороженное семя и в условиях лаборатории приступить к эксперименту взращивания. Вскарабкался на ледовую глыбу, срезал прядь женских волос, которые напоминали золотые нити, какими расцвечивают праздничные ризы патриархов. Вернулся на базу, чтобы сообщить о своем открытии и побудить товарищей отложить все остальные исследования и начать выпиливать из ледника драгоценную глыбу. Но экспедиция еще не вернулась с Южного полюса. А когда на следуй ющий день я вновь отправился к заповедному месту, моим глазам открылась горькая картина. Глыба с вмороженными великанами отломилась от ледника и уплывала в виде айсберга в холодном морском течении. Я смотрел, как переливается лед, как покачиваются в нем тела, будто продолжается их любовная встреча. Увы, они были потеряны для науки. Их уносило холодным Бенгальским течением в сторону Южной Африки, где айсберг неминуемо растает, великаны канут в море, став добычей прожорливых рыб. Я мог лишь с горечью провожать их в последнее странствие, радуясь тому, что сберег пучок золотых волос. С этого момента я оставил географию и посвятил себя изучению древних преданий, мифов, археологических свидетельств существования древней совершенной расы людей, которых в последующие тысячелетия постигла порча, они уменьшились в размерах, утратили совершенство, сократили срок своего пребывания на земле. Я изучал фольклор, ритуальные приемы, священные наряды жрецов. Последнее позволило мне стать непревзойденным кутюрье, использующим в своих коллекциях магическую эстетику древности. Но главное мое дело — воссоздание совершенного человека. Оказывается, той же идеей был увлечен мой прадедушка Лев Давыдович. Когда началась горбачевская перестройка, я уехал в Америку и там основал сначала лабораторию, а потом и корпорацию, производящую биотехнологии. Мы находимся накануне великой эры. Пусть не сегодня, но завтра я воскрешу своего великого прадеда и добуду у него «Формулу великого генетического преобразования России».

Он умолк, лег на живот и стал сотрясаться, воображая себя доисторическим великаном, обнимающим могучую подругу на берегу теплой лагуны в момент, когда уже подлетал к земле гигантский метеорит и гасил жаркое солнце.

— Ну а ты, Василий, — обратился к Есаулу Президент Парфирий, — позабавь и ты нас своей историей. Как ты дошел до жизни такой?

Все это время Есаул мучительно наблюдал за Президентом Парфирием. Старался разглядеть на его миловидном лице признаки душевных борений. Намеки на то, что принятое им решение не окончательно, подлежит пересмотру. Что великое дело, ради которого все эти годы они сражались и жертвовали, не предано.