Сергей Чилая - Донор

Я, видимо, перестарался с виски, а вскоре и весь автобус, накренившись, начал пьяно блуждать по Нью-Йорку. Публика сняла обувь: сильно запахло сыром и чем-то совершенно незнакомым. Меня затошнило.

Девушка в соседнем ряду бесцеремонно растегнула ремень на брюках соседа, раздернула молнию, сунула туда руку, порывшись, вытащила пенис, похожий на залежалую морковь, и стала мастурбировать.

Автобус подъехал к зданию ООН. Девушка, поглядывая на меня, взяла пенис в рот. Ее партнер мирно спал. Я прислушался к себе: мой собственный пенис --тоже.

Побродив по зданию ООН и выслушав экскурсовода, Джорджия засобиралась обратно. Я стоял в нерешительности: садиться в автобус не хотелось. Поколебавшись, я помахал им рукой и направился в сторону центра. Пару минут автобус двигался рядом со мной, энергично размахивая руками пассажиров, выкрикивая комплименты вперемежку с упреками, но вскоре обогнал меня и исчез в струях дождя, лившего не переставая весь день.

В аэропорту Хьюстона меня поджидал такой же длинный черный кар, как тот, что вез нас с Учителем по Нью-Йорку.

Машина нырнула в ярко освещенный тоннель и остановилась у входа в "Marriott". Негр-шофер выскочил из машины, открыл дверцу с моей стороны, вытащил из багажника сумку и уехал. Подбежал швейцар:

-- Is it yours, sir? -- кивая на сумку.

Я не успел ответить, потому что увидел в холе огромную фигуру Учителя и ринулся к дверям.

Во всей его могучей фигуре, в его очень русском лице -- с правильной формы носом и небольшими светлыми глазами, волевым подбородком, крупными хорошо очерченными губами и волосатыми бородавками на лице -- чувствовалась порода, неизвестно каким образом доставшаяся ему в наследство вместе с фамилией "Шереметьев". Его удивительные длинные, тонкие, всегда ухоженные пальцы, казалось, удивляли и интересовали их совершенством его самого: он мог часами разглядывать их, удаляя несуществующие заусеницы.

-- Здорово, Рыжий! -- сказал Учитель, будто встретил в институтском коридоре. -- Через полчаса американцы устраивают прием в нашу честь. Похоже, кроме нас, тут нет никогонихуя: самолет с пиздюками опаздывает. Банкет начнется через полчаса.

-- Мне н-надо на минуточку встать п-под душ и п-переодеться, Учитель...

-- Не пизди! Знаю твое "на минуточку". Меньше чем за час не управишься.

-- Но, Учитель... В т-т-таком виде я м-могу с-скомпрометировать вас.

-- Ну ихуйсним, компрометируй! Номер свой возьмешь после...

Это был небольшой красивый зал, оббитый красным шелком, с горящим камином, со свечами, притушенными бра, дорогими кожаными креслами, столами под толстыми узорчатыми красными скатертями. Бармен и несколько официантов замерли у двух массивных резных буфетных стоек, заваленных едой и выпивкой.

В зале было несколько американских кардиохирургов и специалистов по искусственному сердцу, представлявших цвет хирургической мысли США. Большинство из них я хорошо знал по встречам в Москве и Тбилиси. В смокингах никто не пришел, и я почувствовал себя увереннее в несвежей рубахе и мятом костюме.

-- I've got a drinking fit, -- заявил Учитель, и мы сразу занялись делом, зарядив себе по стакану виски со льдом. Это был коллекционный "Turkey", такой мягкий, несмотря на 40-градусную крепость, что его лучше всего было пить из горла.

На таких приемах не принято говорить о работе, и мы вспоминали "культурную программу" Первого советско-американском Симпозиума по Искусственному сердцу, прошедшего несколько лет назад в Тбилиси. Как я понял потом, мы не облажались и не ударили в грязь лицом. В американских журналах прошел ряд публикаций, посвященных проблемам трансплтантологии и искусственного сердца, озаглавленных: "Год спустя после Тбилиси", "Три года спустя после Тбилиси"... Последняя публикация, которая попалась мне на глаза уже в Риге, была озаглавлена "15 лет после Тбилиси". И все знали, что имелось в виду...

Я перебирался от группы к группе с большим стаканом виски в руке, предаваясь воспоминаниям о грузинском гостеприимстве, поездках в Кахетию, церковных хорах, о Гиви и других ослах, живущих в Лаборатории с соковыжималками...

Учителю, который сиротливо сидел за центральным столом, потягивая виски в ожидании Майкла Де Борна, надоело одиночество, и он громко позвал меня:

-- Давай сыграем в короля, Рыжий, пока нет моихпиздюков! У тебя это получается лучше других.

Спустя несколько минут вокруг Великого кипела жизнь.

-- Если бы наши мудрые Партия и Правительство не тратили так энергично народные гроши на пушки и строительство машин, которые добывают руду, чтобы сделать из нее железо, которое пойдет на пушки и строительство машин, которые добывают руду, чтобы сделать из нее железо, которое..., а пустили бы часть денежек на создание медицинской техники, тохуйбы вы нас когда догнали с искусственными органами... -- Американцы расхохотались: он уже много лет упорно учил их русскому мату и сильно в этом преуспел. Он подождал, пока я расправлюсь с переводом, и продолжал: