Сергей Чилая - Донор

-- Придержи рот, Рыжий! Какого хера! Я здесь уже в сотый раз! --Учитель вальяжно двинулся в сторону гиганта-таможенника, с интересом глядевшего на него.

-- Have you got anything to declare, sir?2 -- донеслось до меня. Таможенник был предельно вежлив с Учителем.

## 2-- Собираететсь декларировать что-нибудь? (англ.)

-- No, I haven't. There are only personal belongings in my suitcase.3

3-- Нет. В сумке мои личные вещи

-- I see, sir. Will you open your bag, please?1

## 1-- Хорошо. Откройте ее

-- Why? O-okay! -- ответ Учителя утонул в гуле голосов. Он бегло говорил по-английски и никаких проблем с таможней у него быть не могло.

Я направился в другой конец зала, где, заполняя декларацию, услышал громкий Учителев мат, адресованный негру-таможеннику, изредка перемежаемый обращениями в мой адрес. Из чудовищной смеси английского и русского я понял, приближаясь к ним, что эта черножопаяблядьтаможенник потребовал открыть дорожную сумку и, увидев там несколько больших бутылок "Пшеничной", две попытался отобрать, что-то бормоча себе под нос одними гласными, а Рыжий мудила валяется где-то, вместо того, чтобы выручать из беды любимого Учителя и друга.

-- Сэр! -- вежливо вещал негр, невозмутимо глядя на распалившегося Учителя, -- закон штата Нью-Йорк запрещает ввоз более двух бутылок крепкого алкоголя. В вашем багаже -- четыре! Я вынужден две бутылки изъять.

Большего надругательства над Учителем нельзя было придумать. Он был Великим и прекрасно знал это, и вел себя предельно независимо со всеми, от министра до аспиранта -- должности и звания для него не играли роли, --громко матерясь почти на каждом слове, в Москве ли, Нью-Йорке, в маленьком городке Телави в Кахетии, где я часто бывал с ним, пользуясь грузинским гостеприимством, или в Хьюстоне, куда мы направлялись сейчас.

-- Well, sir, you should know that when you smuggle things, you lose them. And you pay a fine as well,1 -- упрямо твердил таможенник.

## 1 -- Надеюсь, знаете, сэр, что на таможне контрабанда отбирается, даже если она очень дорога вам и взимается штраф?

-- Я не собираюсь тратить здесь на выпивку ихебаныедоллары! Переведи этомупиздюку, Рыжий! И без купюр! -- Учитель пританцовывал от злости.

-- Compose yourself, Teacher! You don't have to over do it!1 -- Я пытался успокоить его, но и негр был неумолим. Я не понимал его упорства, так как хорошо знал, с каким уважением американцы относятся к кардиохирургам, даже к чужим, и собрался кратко пересказать таможеннику биографию Учителя, а потом затеять дискуссию об ущемлении прав, но в этот момент Великий со злостью вырвал бутылку "Пшеничной" из рук негра и, скрутив пробку, поднес ко рту. За несколько секунд он опростал ее прямо "из горла" и умиротворенно оглянулся.

## 1-- Успокойтесь, Учитель. Вы перебарщиваете.

Я никогда в жизни не видел большего изумления на человеческом лице. Посеревший таможенник-негр протянул Учителю вторую бутылку, издав невнятный клич, сзывающий коллег.

Учитель свинтил крышку, приговаривая:

-- Вотхуйим всем на рыло! Мне только не хватало швыряться бутылками "Пшеничной" в их сраном аэропорту!

Пока я занимался переводом перлов Великого, он поднес ко рту вторую бутылку. Это было уже слишком. Я успел нежно отобрать ее из рук любимого Учителя и оглянулся по сторонам. Вокруг собрались люди в униформе, с восторгом глазеющие на Учителя. Я объяснил им, что мы с Великим --кардиохирурги из Москвы и летим в Хьюстон к доктору Майклу Де Борну, всемирно известному хирургическому светилу, на очередной советско-американский симпозиум по искусственному сердцу и что этот большой джентльмен, который пьет водку, как Кин-Конг, -- директор московского института искусственных органов, такой же Великий, как их Майкл, только русский. Но потрясенной публике было уже неважно, кто Учитель. Он стал для них Великим сразу в двух ипостасях: как хирург и как дрызгающий Кинг-Конг, недосягаемый даже больше, чем Де Борн -- непьющий вегетарианец.

Кто-то тащил фирменный бумажный пакет с тремя бутылками ирландского виски, негр-таможенник, готовый провалиться от стыда сквозь землю, вынимал из-под стойки большую бутылку "Jameson", конфискованную у какого-то бедолаги, а их начальник -- хилый этнический украинец -- принес американский флаг на толстом древке, за который крепко ухватился Великий, теряющий почву под ногами.

Всей могучей кучкой мы медленно двинулись к выходу, обрастая по пути новыми служащими аэропорта Кенеди и зеваками, пока не уперлись в здоровенный представительский полицейский "Lincoln" c мигалками и услужливо распахнутыми дверцами. Ко мне подскочила немолодая дама, встречающая научные делегации, прибывающие из СССР, с плакатиком, на котором были написаны наши фамилиями, быстро сунула два конверта с деньгами на карманные расходы и, пробормотав что-то, исчезла оттесненная восторженными Учителевыми почитателями