Мартин Сутер - Лила, Лила

Он уже издалека заметил, что Мари в ярости. Джекки явно опередил его и рассказал ей о новой ситуации.

Давид поцеловал Мари в щеку, она холодно ответила тем же.

– У нас был разговор, который несколько затянулся, – объяснила она.

Давид, Мари, Карин и Джекки смотрели друг на друга, ожидая, что кто-нибудь сделает очередной шаг.

– Идемте, – сказал Джекки.

– Куда? – спросила Карин.

– Закусим за счет телеканала. – Джекки явно изучил Давидово расписание.

– Ладно, идемте. – Большими шагами Карин направилась к выходу. Помедлив, остальные трое двинулись следом.

Карин они догнали только на улице.

– Идти далеко? – спросил Давид, чтобы нарушить молчание.

Карин, не отвечая, шагала дальше. Они с трудом поспевали за ней.

Внезапно она остановилась.

– Я отведу вас туда и сразу уйду.

– Почему? – спросил Давид.

– Нетрудно догадаться. – Мари бросила на него скучливый взгляд.

Он сделал вид, будто и впрямь намерен гадать.

– Ей совсем не хочется, чтоб твой новый агент ходил за ней по пятам. И в этом она не одинока.

– Тогда мы с Давидом пойдем одни, – брякнул Джекки.

Давид терпеть не мог скандалов на улице.

– Может, обсудим это в другой раз?

Мари тряхнула головой.

– Мы спокойно можем поговорить при Джекки, он знает мое мнение.

– И мое тоже угадать нетрудно, – вставила Карин.

– Только вот оба эти мнения несущественны, – объявил Джекки. – Тут все решает Давид. И он решение принял. Верно я говорю, Давид?

Давид обвел взглядом вопрошающие лица – Мари, Карин, Джекки.

И вдруг взорвался.

– Знаете что? – выкрикнул он. – Знаете что? Катитесь вы все к чертовой матери!

Сердце у него билось как безумное, лицо побагровело.

– Совершенно с тобой согласен, – пробормотал Джекки.

– И ты тоже! – завопил Давид. – Ты в первую очередь!

И он чуть не бегом устремился прочь от них.

Давид понятия не имел, как долго блуждал по улицам Франкфурта. Наверно, все-таки долго, потому что уже мог зайти в кафе и что-нибудь заказать, не опасаясь, что из глаз опять хлынут слезы. Уличные прохожие еще худо-бедно могли отнести их за счет холодного ветра, который бил спешащему молодому человеку прямо в лицо.

Он не рыдал в голос, не всхлипывал, не заходился судорожным плачем. Просто из глаз, сбегая по щекам, катились слезы. Словно это была совершенно автономная телесная функция, как дыхание или пищеварение. Он попробовал думать о другом, не о давешней сцене, а, к примеру, о spaghetti alle vongole [24]или о плоском мониторе, который, пожалуй, стоит купить. И действительно переключился на такие мысли, но слезы по-прежнему текли ручьем. Тело будто решило независимо от воли своего хозяина протестировать функцию слезоотделения.

В конце концов он очутился в каком-то баре, настолько прокуренном, что слезы вполне могли бы сойти за аллергическую реакцию на дым. Но тут глаза высохли. Как будто организм израсходовал всю влагу, отпущенную на слезы. Он мог без опаски думать о Мари и о подробностях катастрофы, которую сам же и учинил.

Он что, спятил с ума? Это ж надо – умудрился свалить Мари в одну кучу с Джекки и Карин! Мари, ради которой все это терпел. Мари, без которой не мог жить.

Нет чтобы наорать на Карин с Джекки, взять Мари за руку и сбежать с нею куда подальше. Вот чего она от него ждала.

Он поминутно звонил ей на мобильник и оставлял мольбы о прощении. А заодно отчаянно старался восстановить в организме жидкостный баланс.

После третьего коктейля к нему подсел какой-то мужчина. Лет тридцати, вроде бы знакомый.

– Тоже по горло сыты литературным столпотворением? – спросил он и представился: – Николас Требер, мы вместе читали в Бохуме.

Давид смутно припомнил.

– Ну конечно! Как жизнь?

– Как у нас у всех на этой ярмарке – хреново.

Требер заказал «Куба либре», Давид тоже. – Почти до полуночи оба ругали книжный бизнес. Когда же пришло время платить по счету, новый Давидов приятель обнаружил, что денег у него при себе недостаточно.

Когда Давид на такси вез Требера в его весьма отдаленную гостиницу, тот рассказывал о своем новом замысле. А на прощание сказал:

– Старикан, с которым ты вчера был во «Франкфуртер хоф», – это твой агент?

– Да, а что?

– Хороший мужик?

– Ничего.

– Может, познакомишь?

Ночной портье вручил Давиду записку:

«Дверь не заперта. Прошу не беспокоить. М.»

Давид тихонько вошел в номер. Из ванной в комнату падал свет. Мари спала. На полу стоял собранный чемодан.