Мартин Сутер - Лила, Лила

– Амазонские воробьи, – засмеялся Давид. – И во что мне это обойдется?

– В двадцать процентов ваших поступлений.

– Большие деньги.

– Так вы и заработаете значительно больше, если я стану вашим агентом.

Давид допил пиво, задумался.

– Мне надо поразмыслить.

Хуже всего был бы спонтанный отказ, но и этот поворот не многим лучше.

– Только не затягивайте решение, – сказала Карин. – Сейчас самое подходящее время. Все важные персоны здесь. И стрелки на будущее устанавливаются именно сейчас.

Давид довольно долго молчал.

– Не думаю, что я напишу вторую книгу.

– Кто сумел написать «Лилу, Лилу», напишет еще много книг.

На том и расстались: он подумает. А уже на следующее утро она встретила в ярмарочном автобусе измученного похмельем Клауса Штайнера, и он сообщил ей, что вчера вечером перепил с Давидовым агентом. Как выяснилось, он имел в виду старикана, который появился на приеме у «Лютера и Розена» и с тех пор ошивался возле кубнеровского стенда и встревал в Давидовы беседы с прессой.

А сейчас Давид смеет утверждать, будто вчера в Пальменгартене это было еще неактуально! Она едва не схватила его за грудки.

– Иначе говоря, вы незамедлительно рассказали ему о моем предложении, а он заявил: давай лучше я, я тоже сумею?

Давид стушевался.

– Ничего я ему не рассказывал. Он сам додумался.

– И что же вас побудило отдать предпочтение ему?

Карин надеялась, что он скажет: вы ошибаетесь, я не отдавал ему предпочтения, ничего пока не решено. Но, по всей видимости, Давид всерьез искал причину. В душе у нее закипала ярость. А вместе с нею огромное разочарование.

– Джекки – мой старый приятель, – наконец сказал Давид.

– А он разбирается в книжном бизнесе?

– Раньше он сам писал.

– Ну, это отнюдь не делает его литагентом. Книжный бизнес – штука жестокая. Его кинут в два счета.

– Джекки – тертый калач, голыми руками не возьмешь. – Давид попробовал улыбнуться.

– Давид, это не игрушки. Речь идет о вашем будущем. Агент должен знать конъюнктуру, должен знать, какое издательство вам подходит, где вам стоит выступить, а где нет, должен иметь контакты со СМИ, должен защищать вас перед общественностью. Должен уметь выторговать контракт, знать, что в нем заложено и сколько можно потребовать. Должен не допустить, чтобы вас использовали. Неопытный старик, от которого спозаранку разит перегаром, на это не способен.

Давид промолчал.

– Вы уже подписали какие-нибудь бумаги? Может, еще не все потеряно.

Давид покачал головой.

У нее отлегло от сердца.

– Хорошо. И ничего пока не подписывайте. Пусть каждый из нас представит подробный бизнес-план, тогда вы сможете спокойно принять решение.

– Я дал Джекки твердое согласие, – признался Давид.

– Вот так сразу?

– Вы сами сказали: чем быстрее я приму решение, тем лучше для ярмарочных контактов.

На мгновение Карин онемела. Потом растерянно сказала:

– Значит, все решено.

Давид с сожалением кивнул, чем заставил ее окончательно забыть о дипломатичности и произнести фразу, которая кончалась словами:

– …простите, но вы просто сошли с ума.

В половине четвертого на стенд зашел фотограф и увел Давида в импровизированную фотостудию, устроенную в лабиринте служебных помещений ярмарочного павильона.

Его усадили на фоне задника за столик, и он по команде принимал всякие задумчивые позы: то в профиль, то в полупрофиль, то с руками, то без. Фотограф болтал не закрывая рта – чтобы он держался непринужденно и забыл о камере.

Но Давиду привычным трепом писательского фотографа непринужденности не прибавишь.

То, что Джекки корчил из себя его агента, было ему, в общем, без разницы. Все эти окололитературные дрязги оставляли его равнодушным. Если бы не Мари, он бы давно сознался в обмане. Причем с огромным удовольствием. Сказал бы первому попавшемуся журналисту, что «Лилу, Лилу» написал не он, а Якоб Штоккер, его агент.

Это обстоятельство навело Давида на новую мысль: раз Джекки теперь его агент, то наверняка не меньше его самого заинтересован в том, чтобы все осталось шито-крыто. До сих пор мишенью для нападок стал бы один Давид Керн. Мерзавец, обокравший бедного старика, отнявший запоздалые плоды его таланта.

Но теперь Джекки сделался в глазах общественности соучастником, даже закулисным заправилой. И в конечном счете был совершенно не заинтересован, чтобы правда вышла наружу.

Сей вывод слегка приободрил Давида. Пожалуй, он вновь сможет стать активным действующим лицом этой дешевенькой комедии.