Роберт Менассе - Изгнание из ада

Потом он спешил на рынок Нашмаркт — продавать «Ротфронт», партийную газету троцкистов. Состязание в том, кто продаст больше газет, он выигрывал почти каждый месяц. Нашмаркт — вот его участок. Там он стоял — симпатичный, слегка нерешительный на вид юноша, протягивал домохозяйкам «Ротфронт», и, если у них были сыновья его возраста, они останавливались, покупали газету, заводили разговор, слушали, как он разъясняет им мир, слушали в надежде лучше понять собственных детей, которые давно перестали с ними разговаривать. Иногда вокруг толпилось шесть, семь, десять мамаш, и он упрямо и пылко втолковывал им категории и понятия, которые помогут им найти доступ к миру детей. Летом и зимой он приходил на рынок, но впоследствии, когда вспоминал об этом, ему казалось, что он всегда стоял с «Ротфронтом» на Нашмаркте в жуткую духоту.

Троцкистам приходилось очень много читать. Не зря среди левых они пользовались репутацией «интеллектуалов». После производственной, университетской и солидарной работы ему уже едва хватало сил и времени читать книги, необходимые для университетского курса. С железной дисциплиной и ловкой экономией времени он все же умудрялся читать критику на те книги, какие надо было прочесть по университетской программе. После ночной работы он еще быстро наведывался в типографию. Троцкисты арендовали офисные помещения, купили печатные станки и открыли собственную типографию «РЕМА-ПРИНТ» (РЕМА — Революционные марксисты), где выпускали «Ротфронт», плакаты и листовки. Виктор любил типографию. Запах типографской краски. Ритмичный грохот машины, которая разматывала и всасывала бумагу, глотала и выплевывала, так быстро, что ему каждый раз представлялось чудом, что бумага не рвалась. Нет, не рвалась, натянутая исчезала в алчной пасти машины, получала удары и не рвалась, ее штамповали цилиндры и пластины, а она целехонькая бежала дальше и, похрустывая, выпадала наружу фрагментом изображения мира, самым прекрасным на свете. Он даже подумывал, не пойти ли учеником в типографию, если с университетом не заладится. Если устроиться в крупную типографию, можно стать членом фабкома и…

— Эй, мечтатель! — окликнул товарищ Ойген, возглавлявший «РЕМА-ПРИНТ». — По-моему, тебе надо выпить кофейку!

Таков был ритуал: он получал большую чашку кофе, а заодно верстку газеты или листовки. Смотря что было на подходе. Виктор так часто возмущался грамматическими и орфографическими ошибками в публикациях троцкистов, не говоря уж о стилистических перлах, что ему предложили регулярно ездить в типографию и читать корректуру. Он истребил несколько «стремянных монополистического капитала», заменил все «каковой/каковая/каковое» на «который/которая/которое», еще раз объяснил Ойгену особенности написания греческих заимствований, сделал из трех длиннущих предложений семнадцать коротких, безжалостно расправился с перебором герундиев и решил наконец-то выписать для Ойгена правила употребления конъюнктива. За второй чашкой кофе он выслушивал то, что Ойген рассказывал под рубрикой «приватно». Виктор немного завидовал, что у Ойгена полным-полно «проблем взаимоотношений» и «трудностей с оргазмом», — сам-то он никак не успевал найти себе подружку, с какой у него могли бы возникнуть подобные проблемы.

— Спасибо тебе, Вик! — заговорщицки-доверительно говорил Ойген, как бы подчеркивая важность этого товарищеского разговора.

Пора двигать, времени нет. Летом можно сесть на велосипед, а вот зимой то и дело приходилось заимствовать из денег от продажи «Ротфронта», чтобы взять такси. Ведь теперь ему надо поскорее добраться до «секции». Учитывая средне- и долгосрочные стратегические задачи, троцкисты решили заняться «вступизмом», то бишь все члены РЕМА вступили в Социал-демократическую партию (правящую в те годы), чтобы в районных низовых секциях добиться сдвига влево, а в идеале даже подняться в верхние эшелоны и там исподволь радикализировать проекты социал-демократических реформ. Как социал-демократ Виктор посещал секцию Марияхильф на Отто-Бауэр-гассе. В секцию входили домохозяйки из муниципальных домов по Грабнергассе и Моллардгассе, а также ученики из мастерских, рассчитывавшие получить дешевую муниципальную квартиру и, едва только партия выделяла им жилье, тотчас исчезавшие. Районный советник Браунер оглашал заявления партии и федерального канцлера Крайского, снабжая их комментарием, который повергал партийные низы в немалое удивление и вызывал величайшее благоговение и искреннюю любовь к Крайскому.