Роберт Менассе - Изгнание из ада

— Среди ясного неба? Можно подумать, ты живешь в южных краях! Все у тебя происходит среди ясного неба! — Бабушка.

— Долли, оставь меня!

Бабушка каждый день ходила на рынок Кармелитенмаркт. И покупала не кило яблок и не кило картошки — если брать с запасом, то что делать завтра? Она покупала одно яблоко, три картофелины, две морковки, один ломтик ветчины, рыночные торговцы смотрели на нее с подозрением. Она отщипывала от пучка салата листик-другой — ровно столько, сколько требовалось для ужина, скорее как декорация, чем как гарнир, — и протягивала продавцу. Стрелка весов не шевелилась. «И как прикажете высчитать цену?»— в отчаянии вопрошал продавец. Однако главная проблема заключалась в другом: бабушка с точностью до гроша помнила, сколько стоило яблоко в пятидесятые годы, но регулярно забывала, сколько платила за него вчера. Она постоянно чувствовала себя обманутой, обкраденной, одураченной. И ни о чем другом не говорила. «Сплошь жулье кругом!» — твердила бабушка. И дед: «Долли, оставь меня! I'm old, tired and miserable!»

По своей страховке дед с бабушкой получили двухнедельную путевку на лечение и, хотя настроены были скептически…

— Бад-Шаллербах кофейнями не славится! —

Дед.

— Там у них диетическая кухня, но можно ли это есть? — Бабушка.

…все же решили поехать. Бесплатно ведь!

— С какой стати дарить это страховщикам? Нам-то никто ничего не дарит! — сказал дед накануне отъезда. Виктор как раз обедал у них, и этот обед у деда с бабушкой будет последним.

Рано утром за ними заехал автобус «фольксваген» и вместе с еще несколькими пенсионерами отвез в Бад-Шаллербах. Возле гостиницы дед первым выскочил из автобуса и поспешил к подъезду, словно договорился с кем-то о встрече и опаздывал.

Возле двери лежала циновка для вытирания ног, огромная толстая кокосовая циновка, на которой было выткано «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ». Об эту самую циновку дед и споткнулся, упал прямо на раздвижную стеклянную дверь, та автоматически открылась, и в гостинице он очутился только верхней частью тела. Перелом шейки бедра, вместо отдыха — больница. Вместо грязелечения — гипс. Вместо здорового питания — уколы. Бабушка в долгу не осталась, на нервной почве заработала опоясывающий лишай и тоже попала в больницу. «Ясное дело, психосоматика», — сказал Виктор.

Выписавшись из больницы, оба на первых порах пытались наладить привычную жизнь. Однако в привычной жизни и раньше хватало проблем, а теперь, кое-как идущие на поправку, оглушенные лекарствами, подозрительные и, «увы, почти невменяемые» (отец), они, как скоро выяснилось, оказались к ней не способны.

Как-то раз дед сидел в кафе «Монополь» — после перелома он ходил с костылями, и по этой причине официант крайне нервозно следил, когда дед пожелает расплатиться, — и слушал разговор нескольких давних завсегдатаев о футболе. Когда инженер Буксбаум рассказывал о последнем международном матче на венском стадионе, дед Абраванель с раздраженно-презрительным видом заметил:

— Вы же не хотите сказать, господин инженер, что платите деньги, чтобы посмотреть на игру этих неумех? Билет на футбол стоит нынче девяносто шиллингов, а это слишком уж много, чтобы любоваться на Айгенштиллера или Фибёкка, я в свое время видал Хорака и Менассе, Коллера, Ханаппи или Оцвирка, не говоря уж о Зинделаре! — Он передернул плечами. — Верно, денег у вас куры не клюют! И ни о чем вы понятия не имеете…

— Платить за вход? — с наигранным удивлением спросил инженер Буксбаум. — Господин Абраванель, вы же не хотите сказать, что покупаете билет, когда идете на стадион!

— Конечно, покупаю. Потому и не хожу на стадион!

— А ведь иной раз, господин Абраванель, там весьма интересно. Разумеется, если не платишь. Девяносто шиллингов за билет. Тут вы совершенно правы. Девяноста шиллингов это не стоит. А вот за двадцать — вполне приятное субботнее развлечение!

— За двадцать, господин инженер! Стоячее место и то стоит тридцатку!

— Поверить не могу! Вы не знаете господина Франца? Не знаете господина Франца из сектора «Б»? Поверить не могу!

Дед забеспокоился, здесь был секрет, было что-то такое, что могло бы позволить ему снова ходить на стадион, как раньше, и участвовать в разговорах, не платя девяносто шиллингов (Скажи-ка, Эйнштейн, сколько это «перцентов» от моей пенсии?)… а о стоячем месте вообще речи нет, с моими костылями…

— Каждый знает господина Франца, благодаря которому мы…

— Инженер! Ну-ка, выкладывайте! Рассказывайте! Говорите, наконец! Что это за господин Франц?