Сергей Каледин: Тахана мерказит

— Голаны арабам отдают, — повторил Пашка фразу, сказанную вчера отцом.

— Ну и что? На всех земли хватит, ладно уж вам чурок пригнетать. Я вон когда в армии служил, в дивизии Дзержинского, у нас поперву–то тоже над чурками мудровали. Мне не понравилось. Пару раз в клюв кое–кому дал и прекратил безобразия. У меня с левой хорошо идет.

Пашка тяжело, как взрослый умудренный жизнью человек, вздохнул и сложил газету.

— Васин, ты этого не поймешь, Они стрелять начнут. Или взрывы делать. Как раньше.

— Ну уж так уж?

— Васин… Когда первые поселенцы землю, как это по–русски, — делали?

— Обрабатывали, — подсказал Петр Иванович.

— …обрабатывали, арабы стреляли по ним. Пришлось ездить в тракторах с броней. Землю делать. А когда делали землю руками, томаты и прочее так дальше — рядом был автомат. У мужчин, у женщин, у детей даже. И старые тоже имели вооружение. Так было.

— Не врешь? — Петр Иванович почему–то безоговорочно верил этому жирному балбесу. — Ну, так нельзя. Та люди не делают. Война войной. А крестьян на поле зачем! Тут арабы не правы. За это надо наказывать.

Петр Иванович совсем не собирался вступаться за евреев, но за них вступалась деревенская его душа.

— Ладно! — оборвал он неприятную тему. — Скажи лучше, почему вот у баб лица, в основном, приятные, одеты чисто, даже, можно сказать, модно, а прически одинаковые? Опять религия?

— Опять, — засмеялся Пашка. Почему–то здесь, на крыше, с Петром Ивановичем он стал говорить по–русски нормально, не как вчера. — Это не прически. Это парики. Из волос.

— А под париком?

— Бритвой так делают — Пашка погладил себя по голове.

— Броют? — ахнул Петр Иванович. — Налысо? А… мать твоя?.. Алка, в смысле, тоже?..

Пашка, заливаясь хохотом, схватился за живот.

— И нечего ржать… — недовольно пробормотал Петр Иванович, понимая, что сказал что–то не то, но не понимая — что. — Ладно, иди уж, жратву тащи…

Пашка, продолжая хохотать, мигом скатился с крыши. Но, похоже, не за одной жратвой, а чтоб и семью посмешить. Только чем вот?..

Вслед за Пашкой, который минут через пять приволок обед с ледяным пивом, показались на крыше и Мишка с Мири. Они весело лопотали что–то между собой по–ихнему и, смеясь, поглядывали на Петра Ивановича. Мири сразу бросилась к парапету, выискала внизу какую–то товарку и тоже начала лопотать ей что–то смеясь, на своем еврейском. Петр Иванович, которого не оставляли сомнения, подошел и наклонился над ее головой, пристально изучая макушку. Потом протянул руку и, погладив девочку по голове, несильно дернул ее за волосы.

— Ай! — взвизгнула Мири.

Пашка с Мишей, молча наблюдавшие за действиями Петра Ивановича, опять покатились с хохота.

— Да парики — это только у хасидок, когда они идут жениться!.. — задыхаясь и вытирая проступившие от смеха слезы, проговорил Пашка.

Посмеялись уже все вместе. Потом принялись за обед.

— Миша, объясни ты мне, Христа ради, — сказал Петр [Иванович, нарезая окостеневшее в холодильнике сало. — Вот все талдычут у вас про терроризм. Да и меня вчера два с чемоданами шмонали. Ну, когда война, это я понимаю. А сейчас? Да и кого взрывать, скажи на милость? Этих? — Петр Иванович, брезгливо сморщившись, простер руку в сторону двора, где внизу мельтешили евреи. Он за ними опять успел понаблюдать, пока Пашка отсутствовал. Спешили они по своим делам молча, сосредоточенно, и эта их повышенная деловитость производила какое–то несерьезное впечатление. Будто придуриваются, в бирюльки играют. — Ну кому их взрывать?!

— В общем–то да–а… — протянул Мишка. — Эти–то, может, и не очень нужны. Но…

Но что «но», так и не сказал, а принялся за курицу. Петр Иванович решил, что опять сунулся куда–то не туда, и не стал допытываться. Помолчав, он тоже выломал у холодной курицы ногу, полил ее кетчупом. Закончив с курицей, заел картофельной служкой — чипсами. Допил пиво.

После обеда посидели еще, покурили. Мири опять отправилась к парапету, свесилась вниз, что–то выискивая там глазами. Но Петру Ивановичу крыша уже осточертела, а загорать — так у него и на даче загара хватает.

— Слушай, Миш, — сказал он, — если транспорт не работает, так ведь можно и пехом, по карте? А?.. Я думаю, просмотреть маршрут поточнее непосредственно и вперед с песнями… Как считаешь, Миш?..

— Попаля, попаля! — радостно завопила вдруг Мири. — Я в мальчика внизу плювала и попаля. Я несла Гюле уроки, был шабат, он меня биль.

— Нормально, — недовольно сказал Петр Иванович, думая о своем. — Взрослых перебиваешь…