Кристофер Прист - Престиж

Вопреки всякой логике, я знаю, что Ники Борден – это был ты, Эндрю, и каким-то чудом ты пережил это испытание.

Дождь перешел в снег, а снег падал и падал в течение всего вечера, пока Эндрю Уэстли и Кейт Энджер сидели у нее в доме, продолжая затянувшийся ужин. Вначале ее рассказ, казалось, не вызвал у него никакой реакции, потому что он лишь спокойно смотрел на свою кофейную чашку и вертел пальцами лежащую на блюдце ложечку. Потом он сказал, что ему нужно размяться. Пройдясь по комнате, он приблизился к окну и стал неотрывно смотреть в сад, сцепив руки на затылке и покачивая головой. За окном царила непроглядная тьма, сквозь которую – Кейт это знала – не было видно ровным счетом ничего. Главная дорога проходила ниже, причем по другую сторону дома; а по эту сторону простиралась лужайка, дальше – лес и холм, и за всем этим высился скалистый утес Кербар-Эдж. Некоторое время Эндрю не менял позы, но Кейт, сидя у него за спиной, чувствовала, что он либо закрыл глаза, либо просто уставился в темноту невидящим взором.

Наконец он сказал:

– Расскажу то, что знаю. Я потерял связь со своим братом-близнецом примерно в том возрасте, о котором вы говорите. Возможно, это объясняется теми событиями. Однако его рождение не было зарегистрировано, так что я не могу доказать его существование. Но я знаю, что он есть. Слышали, наверное, что между близнецами поддерживается некая особая связь? Это и придает мне уверенности в своей правоте. И еще я знаю, что он как-то связан с этим домом. С самой первой минуты я почувствовал здесь его присутствие. Не знаю, каким образом, и объяснить это ощущение не могу.

– Я тоже изучала архивы, – сказала она. – Брата у вас никогда не было.

– А не мог ли кто-нибудь подделать акты гражданского состояния? Такое возможно?

– Об этом я тоже думала. Если мальчик был убит, не подтолкнуло ли кого-нибудь это преступление к подделке документов?

– Не исключено. Единственное, что могу сказать определенно, – у меня не осталось никаких воспоминаний. Полная пустота. Я даже не помню своего отца, Клайва Бордена. Совершенно очевидно, что тот ребенок не имел ко мне никакого отношения. Это невозможно, и нелепо даже думать, что это был я. Должно быть, произошло какое-то недоразумение.

– Но ведь это ваш отец… Ники был его единственным ребенком.

Повернувшись к окну спиной, Эндрю прошел назад к своему стулу, стоявшему напротив ее места, по другую сторону широкого стола.

– Послушайте, – сказал он, – существует не так уж много версий. Например: этот мальчик был я, меня убили, а теперь я воскрес. Это бред, как ни крути. Другой вариант: погибший мальчик был мне братом-близнецом, и его убийца – очевидно, ваш отец – впоследствии сумел подделать официальные записи. Честно говоря, в это тоже верится с трудом. Наконец, вы могли ошибиться: ребенок вовсе не умер, и, возможно, это был я, а может, и нет. Или… все это ваши фантазии.

– Нет. Это не фантазии. Я все видела своими глазами. Кроме того, и моя мать фактически это признала. – Она взяла в руки свой экземпляр книги Бордена и открыла на странице, предусмотрительно заложенной клочком бумаги. – Есть еще одно объяснение, хотя оно столь же нелогично, как и другие. Если в тот вечер вас не убили, то, возможно, там был исполнен какой-то трюк. Штуковина, которую я видела в действии, – это сценическая аппаратура.

Она протянула книгу Эндрю, но он жестом отказался.

– Смех да и только, – заявил он.

– Но я сама это видела.

– Либо вы чего-то недоглядели, либо это произошло с кем-то другим. – Он опять взглянул на окна с незадернутыми шторами, а затем устало посмотрел на часы. – Не возражаете, если я сделаю пару звонков по мобильнику? Нужно предупредить родителей, что я задержусь. Да и в лондонскую квартиру хотелось бы позвонить.

– Мне кажется, вам лучше остаться на ночь. – По его легкой усмешке Кейт поняла, что выразилась неудачно. Ее привлекала его безобидно-грубоватая манера, но, очевидно, он был из тех мужчин, что зациклены на сексе. – Я хочу сказать, миссис Мэйкин приготовит вам гостевую комнату.

– Если потребуется.

Неловкость возникла еще до ужина. Возможно, она налила ему слишком много виски или слишком часто повторяла, что расхождения между их семьями непримиримы. А может, одно наложилось на другое. Поначалу ей было приятно, что он то и дело посматривает на нее с неприкрытым желанием, но полтора часа назад, как раз перед тем, как они сели ужинать, он недвусмысленно показал, что хотел бы достичь какого-то сближения между двумя семьями. В лице представителей последнего поколения. В каком-то смысле ей это было лестно, но она сама имела в виду совсем не то сближение. Тогда с максимальной деликатностью, на какую была способна, Кейт поставила его на место.